Аленка, Настя и математик - SilverVolf
Она никогда не пыталась трогать свой клитор, хотя он стал расти еще с раннего детства — Валя обратила на это внимание. Но вот теперь захотелось.
Отец поиграл немного с ее толстенькими титечками, затем взял да и выебал в них дочь, всунув член между ними да и судорожно дергаясь, когда спускал. Валюша (когда он взял ее за кончики грудей), почувствовала неотвратимое приближение окончательного удовольствия отца. Виталий Петрович, вынув член из эрзац-влагалища развращенной своими грязными идеями отроковицы, послюнил пальцы и начал их подушечками легко касаться обспермленных торчащих сосков, делая таким образом массаж и лаская девочку. Валя постанывала от наслаждения.
— Ну же, отъеби свою дочку.
— Дрочку, — поправил отец.
— Да, папенька. Я буду делать все, что тебе понравится. Дрочить перед тобой. Мастурбировать. Ласкать киски похабных нравящихся тебе девочек, в общем, делать все необходимое; ты только образумь меня, малоумную. А сейчас поеби меня еще раз в сиси — мне очень понравилось.
Виталий Петрович опять поводил несколько вялой залупой по соскам дочери. Действо ей явно нравились. Член встал, хотя и не так охотно, как в первый раз. Пришлось помочь рукой… Папа ласкал полные груди дочери — титечки вновь напряглись и ждали излияния эйякулята. Груди ждали очередной порции живительной влаги. Сам Виталий Петрович, кажется, тоже был не прочь обспермить дочь вновь. А так хорошо было потрогать эти стоящие титьки с бесстыдными голыми сосками! Наконец это произошло: тугая струя густой спермы широко растеклась по изрядному бюсту шестиклассницы.
Папа часто задышал. Ему было невероятно приятно.
Виталий Петрович полизал полные тити дочери с неутомимыми сосками — и Валька в который раз взвизгнула от развратного наслаждения. Вот будет о чем написать в сочинении, подумала она. Я и моя семья.
— Поласкай мою киску, папа. — Валюшка легла голышом на диван; — объясни мне, папочка, что такое клиторальный оргазм. Потрогай его. — Она приподняла таз, подложила под попу подушечку-думку, и слегка расставила ножки.
Виталий Петрович взял старый расшатанный стул, оседлал его и приступил к порнографической лекции. Порнографической! Впрочем, так сама дочь желала!
— Итак, кхм, клитор. — Валя с готовностью раздвинула ноги пошире. — Этот орган является аналогом мужского полового пениса. Есть сведения, что мальчики теребят свои стручки с раннего детства. С другой стороны, если верить работам британских ученых — девочки от них не отстают, скорее, они даже раньше приобщаются к похоти и разврату вследствие своего более раннего развития. Впрочем, что считать похотью? Что считать развратом? Девочка или мальчик — ребенок! — бесстыдно занимается самудовлетворением, ну и что ж в этом плохого? Ведь не айпадом ж шмакать! — Ты, — он сделал вид, что снимает с переносицы воображаемое пенсне, — неужели никогда не мастурбировала свой клитор?
— Папенька, — девочка расплакалась, — неужели ты считаешь меня такой грязной? Как маму?
— Мать не трогай! — сурово изрек отец. — Отвечай мне, как на духу: занимаешься развратом или нет?
— Что ты, конечно, нет! Но так хотелось им бы с тобой заняться!
— И как?
— Я ведь уже сказала тебе, папа: мне очень хочется сейчас испытать то, чего я была лишена в детстве. Я же росла очень стыдливым ребенком. Девчата бесстыдно трогали письки, я это видела, но, папа!.. Я никогда не трогала ни свою, ни чужую!
— А почему? — заинтересовался отец.
— Видишь ли, это… — дочь смущенно прикрыла глаза рукой. Затем ладошка накрыла губы. — Это…
Отец, куря папиросу, молча ждал ответа.
— Когда я училась в третьем классе, папа, у нас была одна девочка. Ленка Смирнова.
— Смирнова? — отца будто ударило током. Это был очередной пласт воспоминаний.
— Так вот, она рассказывала страшные вещи. Будто бы ее младшая сестренка, не слушаясь маму с бабушкой, стала по ночам заниматься этим… Этим, папа… Ну ты понял. В конце концов, как ее и предупреждали, у нее на руках выросли длиннющие-предлиннющие волосы!
Виталий Петрович выронил папиросу и истерически расхохотался — настолько серьезно это было сказано.
— Ты… — он чуть было не захлебнулся от смеха, — ты что, взаправду поверила в эту байку?
— Это не байка, а правда!
— Ну, — булькал в восторге отец, — трави дальше. Ты сама-то видела эти волосы?
Валя молча погружалась в воспоминания. Нет, что-то не так: получалось, родитель прав и вся эта история не более, чем плод ее больной фантазии.
— Так или иначе, папа, — сказала она решительно, — я даже не пыталась никогда заниматься тем, о чем мы сейчас с тобой говорим.
— Доченька, — сказал отец, нежно проводя рукой по трепещущему обнаженному телу, — все это баснословная чепуха. Вот я тебя глажу. А ты могла бы сама сделать себе приятное. Хотелось ведь хоть раз? — Девушка кивнула. — Просишь, чтоб я помастурбировал тебя. Мне не лень, наоборот, даже, мне будет скорее всего приятно (папа задумался над этой мыслью: каково довести чадо руками до пика наслаждения), но я хочу одного: чтоб ты поняла, насколько приятно это делать самой.
— Так я могу этим заняться?
— Глупенькая, занимайся. Занимайся этим с утра, в середине дня и перед сном. Дрочи постоянно.
— Тебе это будет приятно?
— Конечно.
— Папа, а ты будешь смотреть на меня?
Виталий Петрович смутился. Как ни крути, а онанизм, даже собственной дочери — штука интимная.
— Ну конечно, сладкая.
Он наклонился и поцеловал ее в губы. Не в те.
— Папа, а можно я подрочу сейчас? Как ты на это посмотришь?
— Отчего же нет, доча? Все твое перед тобой.
Девочка нерешительно потрогала свой клитор. Шаловливые ручки опустились вниз, большой палец правой руки стал неумело имитировать пенис.
— Эх ты, дурочка.
— Да, папаня?
— Смотри, вот так…
Прошло минуты полторы, не более — девица стала шумно дышать, дергаясь и зажав отцову длань между ног.
— Мне бы хотелось, — отец, похоже, тоже был возбужден, — чтобы теперь ты сделала это сама, а я бы посмотрел.
— Папулька, — девчонка надула
