Аленка, Настя и математик - SilverVolf
Голоногая девчонка сняла венок из полевых цветов, чтоб он ей не мешал, встала на колени, затем легла и взяла наконец-то головку животрепещущего пениса Петровича в рот. Уроки тети Лены явно не прошли даром: несмотря на неопытность, малолетка так мило полизала залупу, что рот ее почти моментально заполнился семенем. А что тетя Лена? Тетя Лена развратно имела себя рукой, глядя на то, как член Виталия Петровича движется во рту Танюшки на манер поршня в цилиндре двигателя внутреннего сгорания. Поправка: дело было скорее всего, наоборот, это цилиндр насаживался на поршень.
— Проглотить? — спросила нимфетка. Сперму она держала во рту, сгусток серебристой жидкости лежал на языке; это явление она и продемонстрировала В. П. и рвущимся в облака штанам. Он не стал терять времени зря, а повелел ей сделать это. Девочка, исполняя волю, совершила сие. — Мне, Виталий Петрович, приятно занматься подобными вещами. Вы меня поебете?
— Отчего же нет, — Виталий Петрович был добр. «Заодно и маму выебу, так-то».
Малолетка, передислоцировавшись, стала карабкаться на В. П.
— Только я сверху…
Девочка поелозила и, раскрыв писькины губки, стала было насаживаться на мужскую дубинку, как вдруг слегка передумала.
— Дядя Виталий! Я писать захотела. Сейчас быстро сбегаю в кустики, а потом вернусь.
— Не надо никуда бегать. Писай здесь. Прямо на меня.
— Прямо на вас?
— Да, прямо на меня.
Теплая золотистая струйка ребенка! Девочка, нисколько не стесняясь, опоржнила мочевой пузырь на развратного дядю. Виталий Петрович изгибался, ловя волшебный поток — малолетка не умела толком писать в рот мужчине, это было в первый раз.
Лена, не в силах больще сдерживаться, присела над лежащим мужчиной и тоже пустила мощную струю, куда более толстую и длинную, нежели тоненький ручеек воспитанницы. Оросила и мужика, и девочку.
…Некие оргазмические воспоминания были прерваны вздохами черноволосой девушки, его дочери, кстати, широко и бесстыдно расставившей ноги и дрочащей свои влажные губки и киску.
— Так, папа? — то и дело спрашивала она, наяривая так и сяк.
— Так, доченька. А теперь ты спустишь не просто так, а с грязными ругательствами.
— О-о, папа! Как это пошло!
— Говори гадости! Бесстыдно!
— Моя п…, папочка… О-о-о! Ах!.. Ну все.
В. П. подошел к полногрудой девчушке (ее соски по-прежнему стояли), стал двигать шкурку туда-сюда своего стоящего как безобразную палку члена. Валька не прекращала трогать свой клиторок. В. П. наконец-таки брызнул дочери на лицо. В момент оргазма он приблизил головку пениса к прекрасным глазам красавицы. И вот…
Он поводил головкой обмякающего инструмента по щекам пятиклассницы, провел по губам, запачканными малофьей; не забыл поласкать пенисом и ушки, сначала левое, а потом правое. Даже ушной раковине девицы досталось некоторое количество липкой жидкости. Но приятней всего было мазать остатками спермы ее пухлые губки.
— О-о…
— Папа, тебе хорошо?..
В. П. молчал.
— Папа, тебе понравилось, как я дрочила?
Папа отставил большой палец на манер древнего римлянина — дарую, мол, свободу. Девчонка села на подушку-думку голой пиздой, поерзала и изрекла:
— Да, папаня, это совсем неплохо! А теперь мы поебемся. Мне надоело дрочить.
С этими словами девчушка, на толстенькие титечки которой стекала светло-серая жидкость с лица (В. П. обратил внимание на то, как большие капли спермы, синхронно задержавшись на какое-то мгновение на эрегированных сосках дочери таки синхронно же и упали на милый животик, внизу которого находилась заветная игрушка), положила отца на диван и ловко оседлала его, предварительно погладив мокрой обспермленной головкой пениса свои широко растопыренные девчачьи губки, не забыв и клитор. Начавший было опадать толстый член снова воспрял и легко вошел в горячее мокрое лоно возбужденной дочери.
— Так, папочка, так, еби свои доченьку… — Валька скакала на хую отца подобно ковбою на не очень-то объезженной кобыле. Хотя кто тут был ковбоем, а кто лошадкой — вопрос философский. Наконец она в изнеможении легла. Виталия Петровича поразило, как современные девчата легко, просто на ура прощаются с девственностью; мало того, дочь, на миг замерев, стала сокращать мускулы влагалища таким образом, что приятно было и ей, и ему — ну кто ее учил такой науке?
— Папа… А теперь, после всего этого, подрочи меня…
Мужчина стал мастурбировать девушку. Клитор был песней. Влажная горячая вагинка дочери с радостью принимала пенис отца.
— Что, доча, тебе понравилось?..
— Очень, папа…
— Доченька, а ты сделаешь для меня приятное?
— Папочка, для тебя — что угодно!
— Пописай на меня. Ты ведь хочешь в туалет?
Девушка задумалась.
— Да, папа. Очень хочу.
— Ну так писай.
— Папка… я стесняюсь.
— Писай, доченька. Мне будет приятно.
— Прямо здесь?
— Да.
Губки в очередной раз разошлись.
— Что ж, папаня, изволь! Я писаю!
Теплый золотистый душ утолил жажду страждущего. Его мечта наконец-то сбылась.
Папа делает приятное дочери
(Десятка)
— Да что же это такое, — отец раздраженно хлопнул пачкой аккуратно отпечатанных фотографий убогого формата 10х15 см. — Чему я тебя учил? Не порнографии ведь, а фотографии, как искусству. Что ты сняла? Напечатала отлично, но сюжет?
А было так. В типовой школе, представляющей собой в плане букву Н, на втором этаже случился медосмотр. Аленка нашла выгодную точку на третьем этаже, водрузила на старый расшатанный папкин штатив «десятку», направила объектив на флигель-перемычку и уже была готова предаться визуальной похабщине, но тут кто-то весьма эротически ущипнул ее за попу, почти проникнув в заветную дырочку.
— А дай-ка мне посмотреть! — вот ведь чего захотела развращенная донельзя Настя. Алена, не отрывалась от окуляра, практически полностью забитым похабным микрорастром, позволила подружке взглянуть. Кое-что удалось и разглядеть, задумалась… Даг блядет, как говорят датчане. По ходу развития сюжета — выглядело это слегка развратно — девчонка, не удержавшись, вцепилась в головку кли… спускового тросика и не глядя нажала на кнопочку, так похожую на девичий курок. И
