Выбор

Его телефон выключен.

Я звоню ему с вечера той злополучной среды, а сегодня пятница.

Эти два дня я не нахожу себе места, что не лучшим образом сказывается на моей работе.

К моему удивлению, я неожиданно сорвалась на пациентке, нелестно при этом ей нагрубив. Хотя, говорить, что неожиданно будет не честно с моей стороны. Мне давно хотелось это сделать, а сегодня я была как раз в нужном настроение. Да, я повела себя непрофессионально, да, не сдержала эмоции и, возможно, меня ждет выговор, но, когда в твоей душе беспорядок и нестабильность, сложно правильно реагировать на внешнее окружение, к тому же такое неадекватное.

Постинсультная депрессия довольно частое явление, возникающее в виде ответной реакции психики на поражение головного мозга. Моя пациентка жаловалась на нарушение сна, снижение концентрации внимания, пессимистические и мрачные мысли. Мы долго и упорно прорабатывали каждый эпизод и к концу наших занятий я видела абсолютный положительный результат, о чем сообщила и пациентке, и ее лечащему врачу. Но чем ближе приближался наш с ней момент прощания, тем чаще стали появляться новые, необоснованные и порой совершенно абсурдные жалобы.

Так, например, в понедельник женщина пожаловалась на то, что, когда ей ставят капельницу ранним утром, именно в это время приходит уборщица и обшаривает ее тумбочку с целью, по ее мнению, что-нибудь украсть, пока пациентка обездвижена. Я спросила, замечала ли она пропажу каких-либо вещей после уборки, на что получила отрицательный ответ. Я постаралась объяснить, что в Центре по утрам проводят плановую уборку, которая просто совпадает со временем ее процедуры.

В среду на очередном занятии эта женщина уже забыла про уборщицу и пожаловалась на резко возникшую потливость. Я посоветовала почаще проветривать палату, потому что в последние дни стояла невыносимая жара, и, возможно, чрезмерная потливость связана с духотой. Но и проконсультироваться со своим лечащим врачом и эндокринологом тоже не помешает.

В пятницу женщина уже не потела, но появилось нарушение сна. Оказалось, что в палату поступила новая пациентка, которая храпит.

Всё это напоминало бред сумасшедшего, а наши занятия стали всё больше походить на анекдот из серии «на что будете жаловаться сегодня?». Во время прошлой работы с ней я деликатно попыталась объяснить, что все предыдущие жалобы не имеют никакого отношения к психологическим последствиям инсульта. И малодушно понадеялась, что женщина больше не придет.

Но сегодня она пришла вновь с парочкой безумных историй.

Я сделала вывод, что женщина приходит для того, чтобы ее слушали, просто поболтать как с подружкой! Увы, но сегодня я была в ненастроении, и подружка из меня вышла так себе.

— Вы меня слушаете, вообще? – возмутилась пациентка.

Я раздраженно вздохнула.

— Что вы от меня хотите? — устало спросила я.

— Хочу, чтобы вы помогли! — удивленно уставилась на меня.

— Простите, но вам не психолог нужен, а психиатр, — рявкнула я.

После ее стремительного побега я держу руку на пульсе, ожидая, что меня вызовет Манукян на ковер.

***

В очередной раз набираю Филатова, но механический голос автоответчика посылает меня лесом.

Жгучий мороз сковывает конечности и концентрируется плотным комком в области желудка. Не вдохнуть, не выдохнуть.

Это похоже на паническую атаку, но это не она.

Это неясная тревога.

С неопределенностью, отсутствием информации и незнанием хуже всего справляться. Мозг находится в пограничном состоянии между паникой и надеждой. Изнутри тебя рвет противоречиями. Сложно анализировать, когда рациональное мышление подавляется эмоциями. Ты беспомощен, уязвим и напуган.

Но я-то профессионал, я умею и должна взять себя в руки, но народная мудрость «сапожник без сапог» как обычно оказалась права.

Мне нужен психолог.

В моей голове курятник, в котором мысли беспорядочно гудят и хаотично носятся.

Почему его телефон отключен?

Что произошло у Максима с отцом?

Почему он приехал раньше?

И почему не сообщил о своем приезде мне?

Прокручиваю в голове варианты ответов, но все они меня не удовлетворяют. Я даже хотела позвонить Даниле и уточнить, все ли у них дома в порядке, не акцентируя внимания на Максиме.

Но передумала.

Перед глазами до сих пор стоит искаженное злостью лицо Ивана Сергеевича, полное ненависти — Максима, равнодушное – Данилы и потерянное – Полины Андреевны.

Отчаянно шарю глазами по парковке Центра, но вот уже как четыре дня меня никто не встречает.

Не понимаю, что произошло, потому что мне стало казаться, что у нас с ним могло бы получиться.

Почему он пропал?

Почему смотрел на меня там, на чертовом ужине, как на вероломного предателя.

В чем моя вина?

Мысли в моей голове делают мне больно, сдавливая затылок.