Подчинись нам
После обеда А-атон меня тоже покинул. Сообщил, правда, что сегодня будет работать и координировать работу подданных из дворца. Так что мне нечего бояться, поскольку он в любую минуту может прийти на помощь.
А я осталась на попечении Чотжара.
Непривычно задумчивый и немногословный – в ментальном плане, я имею в виду – хвостатый, как-то даже рассеянно поинтересовался, в достаточной ли мере я себя хорошо чувствую, чтобы учиться. И, получив утвердительный ответ, вручил мне голографический экран.
Ну что ж. Пришла пора узнать немного больше, в чём же состоит служение Просвещённых. Почему для моих сэ-аран так важно иметь жреца в союзниках. А если бы им было не важно, Сэтору бы вчера во дворце и близко не было. Даже Са-оир его терпит в определённых границах. И я не думаю, что дело тут в расследовании смерти их отца. Этого, как мне кажется, мало, чтобы привечать сына врага у себя дома.
Так что же он собой представляет? Жрец Абсолюта. Что значат его слова про принятый полный свод клятв?
Поиском этой информации я и решила заняться. И Чотжара заодно озадачила. Змей этому ни капли не удивился. Наоборот хмыкнул как-то уж больно многозначительно. Будто ожидал такой просьбы.
«В с-с-сети только общедос-с-ступная иинформация. Захочеш-шь узнать больше, спрос-с-сишь у своих сэ-аран», – уведомляет меня мой хранитель, заполняя поисковую графу.
– Хорошо. Так и сделаю, если мне что-то будет непонятно, – киваю в ответ.
И уже мысленно интересуюсь:
«У тебя не было проблем… из-за моего исчезновения?»
«Волнуеш-ш-шься обо мне?» – усмехается змей.
«Привыкла. Только и всего. Ещё казнят тебя за нарушение клятв. А ко мне кого-то другого приставят. Опять привыкай», – с небрежным видом пожимаю плечами.
Он насмешливо щурится, цокает недоверчиво языком. Не верит гад хвостатый. Успел уже изучить. Знает, что привязалась к нему.
«Можеш-ш-шь не переживать об этом, Лина, – всё же отвечает. – Я свои обяз-с-санности выполняю со всей отдачей, но у моих возмож-ш-шностей есть предел. И Повелители это знают. Помочь тебе вчера могли только они. И жрец, если бы ты ушла слишком глубоко. Я уйти с-с-с тобой в подпространство никак не мог. Это будет воз-с-сможно только если ты с-с-сама меня проведёшь, как своего кровного хранителя. Когда научиш-ш-шься».
«А так разве можно?» – округляю глаза.
«Да. В редких с-с-случаях. Если есть доверие и крепкая с-с-связь, – многозначительно щурится он. – Ты же мне доверяеш-ш-шь, маленькая Лина?»
– Не решила ещё. Скользкий ты больно, – фыркаю.
«Не скользс-с-ский. Можеш-ш-шь потрогать», – скалится гад хвостатый, обвивая своим хвостом кресло, в котором я сижу.
– Вот ещё, – одариваю его возмущённым взглядом. – Отстань. Мне учиться нужно.
«Только, если желаешь. Сегодня тебе разрешено отдыхать, – слышу ответ. – Завтра понадобятся все силы».
Да что ты говоришь? А почему раньше об этом не сказал? Наоборот, как только убедился, что я в состоянии усваивать новую информацию, вручил мне источник этой самой информации.
«А ты бы предпочла сидеть без дела и думать свои странные мысли?» – мазнув по мне ироничным взглядом, интересуется Чотжар.
– Почему странные? – вырывается у меня.
«Наверное, потому что ты странная. Вот и мысли у тебя такие же», – пожимает змей плечами.
И вот понимай его, как хочешь. Не самые приятные мысли в голову при этом лезут.
Его слова задевают во мне что-то глубинное, давно забытое. Заставляют рефлекторно сжаться, закрываясь и прячась. Что значит, странная? Почему снова странная? Обычная я. Обычная.
Странной я была в первые годы после смерти мамы. Меня тогда оторвало от всего привычного, затянуло в пучину горя и безграничного одиночества. Я и раньше не была особо общительной, а тогда и вовсе замкнулась наглухо, сжигая себя в беспросветной тоске. Мне было не понятно, зачем что-то делать, ходить, есть, разговаривать, учиться…
Сестра с мужем жила в другом городе, соответственно мне пришлось переехать к ним, поменяв всё привычное окружение, школу, друзей, дом. И если в моей прежней школе, в классе о моей утрате знали, то в новой меня восприняли, как замкнутого, нелюдимого и непонятного чудика. Которого, с подачи и под предводительством местной звездюлины, можно гнобить, как вздумается. Справиться в одиночку у меня не получалось. Поделиться с кем-либо не позволяла детская упертость и обида на весь мир. Проблема росла и ширилась, мне казалось, что никому я не нужна и вообще никчёмное ничто, которому и жить незачем.
Страшно подумать, что могло бы произойти, не сломай тогда Ритка стену моего отчуждения. Не пробейся ко мне.
Постепенно она вытащила меня. Дала тепло и любовь. Вмешалась и помогла решить проблемы в школе. И стала моим якорем. Она и её семья. На исцеление ушли годы. И понадобилось очень много сил и работы над собой.
Совсем обычной и своей среди сверстников я, наверное, так и не стала. Но, по крайней мере, научилась играть нужные для социума роли, чтобы не казаться белой вороной. Ушла в учёбу, книги, заботу о племянницах.
Потом уже в более взрослом возрасте я осознала, что стала слишком зависима от сестры, её мнения, её решений. Что боюсь оторваться и двигаться дальше, чтобы снова не ощутить то дичайшее одиночество и пустоту. Осознав, начала выстраивать границы. Она ведь тоже привыкла нести за меня ответственность и опекать во всём. Как ещё одну дочь. Саму старшую и проблемную.
И вот… я снова оторвана. И потеряна. Сначала у меня была Соня. И всепоглощающая цель – спасти во что бы то ни стало. А потом появился А-атон, который спас нас обеих. И Са-оир. Видимо, я опять заякорилась. Прикипела к тем, кто дал мне опору в новой и поначалу жуткой реальности. К тем, кто не только помог спасти родного человека, но и дал ощущение… стабильности, защищённости и какой-никакой понятности. Нужности.
И я снова отдала всю ответственность за свою жизнь в чужие руки. У меня и выбора не было. Но суть ведь не в этом. Суть в том, что я каким-то непонятным образом чувствую удовольствие от своего подчинённого положения. Пора уже признать, что мне нравится подчиняться моим сэ-аран. Рабыня и есть. Слабая и безвольная. Прав А-атон.
