Замуж с осложнениями

— Ах, ну да! — восклицает. — Сегодня же Новый год! Я просто забыл вчера его заряжаться поставить, а как раз год с прошлой зарядки прошёл.

Алтонгирел укоризненно качает головой:

— Что-то мне это не нравится, друг. На часы не смотришь, дату забываешь…

И косится на меня так, вроде как я виновата.

— Счастливые часов не наблюдают, — фыркаю я. Алтонгирел открывает рот, чтобы ответить, но тут его взгляд падает на открытую у меня на коленях книжку с изображением, э-э, Укун-Тингир.

— Азамат… — выдыхает он в суеверном ужасе и продолжает по-муданжски, — ты вообще чем думаешь?!

Азамат только недоумённо поднимает брови.

— Ты что, сдурел?! Зачем ты ей дал книжку? — продолжает его честить духовник.

— Картинки показывал.

— Картинки! — возглашает Алтонгирел, хлопая себя по бедру. — Ты бы ей ещё легенды рассказывать принялся!

Я сижу, изображая лицом разновидность зимней обуви. Это что, чисто мужское знание? Или за пределы нации — ни-ни? Ещё в шпионаже обвинит, знаю я его…

— А что, собственно, тебя не устраивает? — Азамат, кажется, не меньше озадачен, чем я.

Алтонгирел в прямом смысле хватается за голову, да так, что вот-вот шею себе свернёт.

— Ну кто, кто разговаривает с женщинами о книгах?! Она же затоскует мгновенно и пошлёт тебя к Ирликхоновой матери!

Я изо всех сил напрягаю уголки рта, чтобы не ползли вверх, заразы, еле дышу уже, так хочется смеяться. Ну ничего, сейчас я тебе покажу, Алтончик!

Делаю вид, что зеваю, прикрывая рот рукой, чтобы не видно было, как меня улыбает против воли.

— Азамат, а дай мне ещё книжку с картинками? Это, по крайней мере, интереснее, чем слушать ваш непонятный язык.

У Алтонгирела сегодня явно рыбный день, вон как жабрами хлопает. Азамат покатывается со смеху.

— Спасибо, что пытаешься помочь, — говорит он духовнику, — но мне кажется, я несколько лучше тебя знаю, как обращаться с женщинами.

Алтонгирел оскорблённо фыркает и складывает руки на груди, дескать, умывает руки.

— Мы сегодня отчаливать собираемся?

— Да, но ближе к ночи. Сейчас будет большая пробка у захода в туннель.

Алтонгирел задумчиво кивает.

— Ладно, пойду, оповещу остальных, что вы нашлись.

— Ты что, серьёзно всех переполошил?

Духовник только криво ухмыляется в ответ и уходит, захлопнув дверь.

— Всё хорошо? — спрашиваю.

— Да-а, — отмахивается Азамат. — Алтонгирел любит преувеличивать.

Говорит он это с каким-то отеческим умилением, как моя мама про своего кота.

— А чего он вообще такого ответственного из себя строит? — спрашиваю. — Он же уволился.

— Да нет, я не успел его рассчитать, а потом стало незачем. Так что до Муданга он по-прежнему в должности.

Я сморщиваюсь.

— Замечательно. То есть он и дальше будет с полным правом донимать нас ценными советами.

Азамат посмеивается:

— Я тебя уверяю, его советы — ещё не самое худшее. Он просто пока что единственный, кто не боится советовать тебе. Потому что я уже наслушался от всего экипажа…

— А им, конечно, всем есть дело до твоей личной жизни!

Азамат только качает головой. М-да, а ведь если они ко мне привыкнут, то и мне перепадёт наверняка. Правда, не знаю уж, что может быть хуже Алтонгирела.

— Но я рад, что он остался, — вдруг говорит Азамат. — Мне было очень тяжело с ним прощаться. Понимаешь, он ведь единственный, кто от меня не отвернулся.

— Понимаю, — говорю. — Хотя это просто значит, что остальные были законченными сволочами и идиотами.

Азамат мечтательно улыбается.

— Лиза, ты очень добрая.

Я даже не понимаю, в свете моей последней реплики — он это иронично или как? Мне становится немного неловко, и я цепляюсь за первое, что вижу:

— А почему ты часы так неудобно ставишь?

— А я, бывает, вечером заснуть не могу долго, а у часов экран в темноте светится, и я так лежу, смотрю, как минуты идут, и так противно… Всякие глупости думать начинаю. Так что предпочитаю их не видеть.

— О, это, кстати, знакомо, — удивляюсь я. — Только у меня обычно так бывает, когда утром рано вставать и какое-то ответственное дело. И я страшно боюсь не выспаться, и вот лежу, смотрю, сколько мне спать осталось, и нервничаю.

— Надо же, — усмехается Азамат, — до сих пор ни разу не встречал человека с той же проблемой.

Его благодушное настроение несколько убывает, когда я заставляю его снова раздеться и обмазаться, но он относительно быстро восстанавливает душевное равновесие. Глядишь, ещё привыкнет. Потом мы едем завтракать куда-то в ресторан. Кажется, он приволакивает меня во что-то невероятно дорогое, но я терплю. Если уж он считает, что таким образом выражает свои чувства, то грех ему мешать… Тем более что и еда, и сервис меня вполне устраивают. Господи, сказать кому — решат, что зажралась тётка вконец.