Исцели меня
- О, а вот и мой папочка. Сто лет будешь жить. Только о тебе вспоминала. Кстати, познакомьтесь. Полина – девушка Сережи. Ну а это мой глубокоуважаемый и сильно любимый папуля. Бдит меня почти что ежеминутно, даже не ловко. А я ведь уже взрослая, самостоятельная и свободная личность.
- Про последнее я бы так не сказал… доченька, - усмехаясь, произносит Глеб. Резко переводит взгляд на Варю. - Ты уволена, Варя. А ты, Сонечка, нажимай на кнопочку и газуй к выходу, иначе взрослую и самостоятельную личность повезу я.
- Никуда я не поеду, - с вызовом бросаю я. - Я жду МРТ. Сейчас придет Сережа и отвезет меня туда.
- Ты меня плохо услышала? - как всегда спокойно произносит Глеб. - У тебя МРТ через час в другом месте, - хватается за спинку кресла.
- А что здесь происходит? - слышу позади себя голос Сережи.
Чувствую себя необоснованно счастливой, смотря на то, как Сережа напирает на Глеба, хватая его за руку, которую он положил на спинку моего кресла. Ну давай уже, Бестужев, покажи свое лицо. Забавно, я столько лет сохла по Сереже, который в данную минут выглядит так, как будто он мой парень, отбивающий меня от плохого бородатого дядьки, но слежу я исключительно за этим самым дядькой. Я не знаю, как злится Глеб и что он из себя представляет, но то, как сжимаются его кулаки – мне нравится. По ходу дела я извращенка какая-то – прусь от образовавшейся морщины на его лбу и сжатым рукам. Ну точно больная.
Плохо то, что Бестужев мало того, что не разговорчив, он как будто специально отводит в сторону Сережу. Я не умею читать по губам, но то, как четко, не повышая голоса он проговаривает:
- По-хорошему прошу – уйди из ее жизни, - я точно слышу.
Не знаю, что должно случиться, чтобы Глеб взорвался. Да, он безусловно злится, судя по тем же сжатым рукам, но не позволяет себе даже толчка в сторону Сережи, который, кстати, сделал это в сторону Бестужева ранее. И все же Глеб – скала. Уверенная в себе скала, которая безусловно выигрывает на фоне эмоционального Сережи. И сейчас мне обидно до слез, что этой скале я нужна с конкретной целью.
И все, что мне хочется в данную минуту – это реветь. Позорно лить слезы от того, что все в очередной раз в моей жизни через одно место. Я уже не смотрю на Глеба и Сережу, а только лишь на свои ладони. Отрезвляет меня лишь Варин тихий голос.
- Сонь, тебе плохо?
- Нет, все хорошо, - качаю головой. - К маме хочу.
- Ну что ты опять такое говоришь? - взрывается Варя.
- Нет, не в том смысле. Просто к маме, как в детстве, - вытираю тыльной стороной ладони текущие слезы и сейчас мне в полной мере становится стыдно за то, что я подставила Сережу. Нарывалась? Посмеялась? Вот и получи.
- Считаю до трех. Или ты сама едешь или у меня на плече, - тихо произносит Бестужев, положив руку мне на плечо.
- Все хорошо, Сереж, - поднимаю вверх ладонь, когда к нам подходит Сережа. - Я с Глебом поеду. Прости, что потревожила.
На Сережу не оглядываюсь, молча еду вперед, особо не смотря на дорогу до тех пор, пока не вижу перед собой дверь. Оглядываюсь назад и слышу четкое:
- Я сказал ты уволена, Варя. За нами можешь не идти. Расчет получишь у Виктора.
Секунда и Глеб, не спрашивая, поднимает меня из кресла, открывая одной рукой дверь.
- Зачем? Я же сама.
- Рот закрой. Ты уже все сделала сама.
Мне впервые нечего сказать. Хотелось брыкаться как истеричка, только проблема в том, что дальше я не смогу как все соскочить с рук и гордо пойти туда, куда хочу. Я, черт возьми, снова зависима. Так и молчу до самой машины. Благо, Бестужев припарковался почти у самого входа. Правда, машина другая. Резко открыл дверь и совершенно несвойственно для него, небрежно усадил меня на сиденье. Так же резко ее закрыл, но через несколько секунд не сел рядом. Видимо, пошел за креслом.
- На кой черт ты его доводишь? - перевожу взгляд на водителя. Кажется, это тот самый, который включал в прошлый раз оперу. Точно, Олег.
- Хочу и довожу. Не твое дело, понял?
- Дура. Таких мужиков не стоит злить.
- Да пошел ты, советчик, - шмыгнув носом, отвернулась к окну. Так и сидела молча до тех пор, пока рядом не сел Бестужев.
- Поехали.
Перевожу взгляд на Глеба и не знаю, что сказать. Как-то по-другому я себе все представляла.
- Ни слова, - зло бросает Бестужев, не поворачиваясь ко мне, смотря в упор на изголовье водительского кресла. А мне после его «ни слова» наоборот хочется много говорить.
- Я слышала твой ночной разговор про органы. И знаю, что ты мне дал таблетку снотворного. Я их пила, и они на меня не действуют, понял? Я все знаю, - проговорила на одном дыхании, смотря на профиль Бестужева. Я хотела, чтобы он повернулся? Я этого добилась.
- Какие органы? - как будто не понимая, спрашивает Глеб.
- Тебе виднее. Ты сказал какой-то женщине, что нужный тебе орган в полном порядке, и будет доставлен через сколько-то там дней. И подлатаешь, если надо будет. Ты ни разу за все время не сказал, зачем я тебе такая нужна. Ни разу. Просто, потому что так прямо не скажешь, «София, мне нужно оттяпать твое сердце». Или почку. Хотя я читала, ее легко можно достать. Значит точно первое.
Сказала все как на духу, ни разу не запнувшись. А сделать это было сложно, учитывая то, как на меня смотрит Глеб. Это что-то типа «девочка, тебе психушку вызвать?». А еще водитель подлил масла в огонь, хохотнув едва слышно в конце моей речи. Под таким взглядом Бестужева сидеть становится невыносимо.
- Мозг, - по слогам проговаривает Глеб.
- Что?
- Этой женщине, которая звонила мне ночью, нужен мой мозг. Анжела – моя правая или левая рука, или мой заместитель, как тебе больше нравится. Ей вот уже на протяжении шести лет нужен мой мозг. А подлатать меня нужно, если ты меня доведешь до белого каления. Что, собственно, ты с успехом и делаешь. И с моим мозгом она делает периодически то, что нужно было давно сделать с тобой. На «т» начинается, на «ахает» заканчивается, а между ними буква «р» болтается.
