Моя на одну ночь
Аверин был в рубашке и джинсах без бинтов и повязок, он приветливо улыбался, и стоило подойти ближе, Ольга сразу поняла, что ошиблась. Точнее, перед ней действительно был Аверин, только не тот, хотя надо признать, схожесть была ошеломляющей. Но выдавал взгляд и, конечно, улыбка. Этот Аверин смотрел так, будто рад ее видеть, а тот — будто Ольга сидит перед ним голая.
— Здравствуйте, вы же Ольга Михайловна Кетлер, верно?
Ольга по привычке вздрогнула и спросила себя, какого лешего она до сих пор Кетлер, хотя они с Богданом полгода как развелись. Разъехались и того раньше. Надо было не слушать никого и не брать его фамилию после регистрации. А ведь интуиция прямо вопила…
Черные глаза смотрели с вежливым ожиданием, и она спохватилась.
— Да, это я, приятно познакомиться, Клим Маркович!
Знакомые черные брови взлетели в немом вопросе, и Ольга поспешила объясниться:
— Вы очень похожи с братом, а ваши данные указаны в его истории болезни.
— Ну слава Богу, а я уж думал, вы телепат, — рассмеялся Клим Маркович. Очень приятный молодой человек в отличие от… — Он мой дядя.
— Дядя?
— Да, Костя мне не брат, а дядя, но у нас разница в возрасте двенадцать лет, вот нас и принимают за братьев, — пояснил молодой Аверин. — Значит, вы его лечащий врач?
— Да, и я как раз иду его осматривать. Составите мне компанию или вы собирались уходить?
— Собирался уходить. Но буду благодарен, если вы расскажете мне о реальном положении дел, а то он, — Клим мотнул головой в сторону палаты, — уже готовится к выписке. Костя успел скормить вам сказку о своей уникальной регенерации?
— Он здесь всех ею достал, — с досадой поморщилась Ольга, — об этом знают даже санитарки.
Она постаралась вкратце описать состояние Аверина-старшего — надо же, не братья, а дядя и племянник, и так похожи! — и в который раз поразилась, насколько эмоции и мимика делают разными практически одинаковые лица. Клим попрощался и направился к выходу из отделения, когда она все же решилась и окликнула.
— Клим Маркович! — тот обернулся. — Как вы меня узнали?
— Костян сказал, что его лечащий врач — самая красивая девушка в отделении. И оказался абсолютно прав, — Клим улыбнулся, и Ольга тоже не сдержала улыбку. Ну какой же приятный молодой человек, ничего общего с язвительным и беспардонным дядюшкой!
Она вошла в палату, гадая, не слишком ли красные у нее щеки, потому что казалось, они не просто горят — пылают! И первое что услышала, было недовольное Аверина:
— Ну и где ты снова бродишь? Уже обход идет полным ходом, прогульщица.
— С племянником вашим разговаривала, — Ольга с бесстрастным выражением лица подошла к кровати Аверина и остановилась на безопасном расстоянии.
— Да? И как Клим?
— Я очарована.
— Он женат, — предупредил Аверин, — глубоко и счастливо. В жену влюблен без памяти и взаимно.
— Очень жаль. Люблю такой типаж.
— А чем тебя мой не устраивает?
— Не люблю наглых.
— А я люблю наглых, особенно с такими нахальными глазищами.
Ольга не заметила, как оказалась в опасной близости от кровати, ее цепко захватили металлические тиски и усадили прямо на… В общем, не на пресс.
— С ума сошел? У тебя швы разойдутся, — зашипела она, изворачиваясь.
— Ты мне и там швы наложила? — поднял брови Аверин. — Тогда их срочно надо осмотреть и обработать.
— Ты меня недооцениваешь. Я сначала бы все ампутировала, — Ольга пыталась оторвать от бедер крепко ввинтившиеся пальцы, но только запыхалась, они впились в нее намертво. — И зашила так, чтобы тебя никакая регенерация не спасла.
— Глупо рубить сук, на котором сидишь, — заметил Аверин, — и к тому же недальновидно.
Прозвучало несколько философски. Они посмотрели друг на друга, затем посмотрели вниз, хотя Ольге смотреть туда было не обязательно, она прекрасно все ощущала.
— Ладно, не будем рубить, заговорим, — она мотнула головой, отбрасывая свесившиеся на лоб пряди в попытке сохранить остатки достоинства, — сам отсохнет.
Аверин посмотрел на нее долгим, пронизывающим взглядом, а потом расхохотался, перехватил за плечи — таким же стальным захватом — и потянул на себя. Ольга, страшась повредить перевязанную грудь, не смогла отбиться и оказалась зафиксирована в нескольких сантиметрах над Авериным. Он держал ее на весу, и она мысленно изумилась, насколько сильные у него руки.
— Не дождешься, — хрипло не сказал, выдохнул.
Губы скользнули по губам, до нее донесся шепот: «Вкусная!» — а дальше произошло что-то необъяснимое. Она словно стояла на краю пропасти, воздух вибрировал, проникая через кожу внутрь, и обволакивал чем-то тягучим и сладким. Хотелось вдохнуть этот воздух, распробовать, ощутить, как он растекается дальше по телу, она приоткрыла губы навстречу горячему дыханию. И рухнула в пропасть.
