Любовник
Алексей.
Я уже вышел из машины, чтобы пойти к Ларе. Но в последний момент остановился и вернулся за руль, тупо уставился в окно, где промелькнул знакомый силуэт. Она всего лишь поправила штору, а я уже почувствовал себя дома.
Что-то остановило меня.
Будто нашкодивший котенок, я сидел и не знал, с чего начать разговор. Мы ведь не договаривались о встрече, она мне ничего не должна и вообще думает, что ловко меня провела и я на нее обижен.
А я уже и не знаю, обижен я на нее или нет. Дико соскучился. До ломоты в теле, блять.
Хочу ее рядом, и все.
А она тебя хочет, Жданов? Вот оно, - то самое, из-за чего я сижу в машине, как последний идиот, и пялюсь на ее окна.
Если бы она хотела тебя, то не стала бы врать. Есть же какое-то оправдание ее поступку. Почему она так сказала тогда? Зачем, если собиралась разводиться с мужем? Быть может, дугой мужчина? Нужно знать наверняка. Подождать, пока Михалыч выяснит все обстоятельства ее жизни. Нельзя спешить, чтобы не испортить все окончательно.
А ощущение, что могу все испортить, настолько яркое, что хочется головой о руль биться. Будто виноват в чем перед ней. В чем-то важном. Только, в чем?
Дерьмовое чувство.
Где я так налажал? Не понимаю. Но она же сбежала от меня, все концы обрубила.
Хреново это.
Уже неделю таскаюсь в этот двор, как привязанный. А в квартиру не поднимаюсь, потому, что, сука, боюсь. Чувствую свою вину перед ней. Где-то я таки дал маху. Но, блять, в чем мой косяк?
А потом пришел полный отчет от Михалыча.
Все-то пучком у моей красавицы. Работу нашла, ага, умница моя. Могла бы от меня не уходить, я бы больше предложил. А это что? Беременность? Выписка из поликлиники. Сколько недель?
Кажется, мозг превратился в тугую вату. Я, как маразматик, вожусь с гребаными неделями, пытаясь высчитать. Чей он, этот ребенок? А вдруг, мой? Нет, не может быть. Она же говорила, что предохраняется. Может, соврала? Не знаю, что думать. Но там же еще муж был.
Блять, как же я хочу, чтобы это был мой ребенок! Потому, что тогда…
Неужели такое возможно?!
Прусь в поликлинику и даю на лапу главврачу. Плевать, сколько это стоит, мне нужно знать наверняка, чей ребенок. Торговался недолго, просто сразу предложил много.
А потом пошел обратный отсчет до того дня, как мне на почту пришел результат теста. Вероятность отцовства – девяносто девять процентов. От волнения у меня так тряслись руки, что я даже телефон выронил два раза. А потом снова читал заключение сквозь разбитое стекло смартфона и улыбался, как полоумный.
Ребенок от любимой женщины – это лучше, чем просто ребенок. Это невероятное счастье. А в том, что я люблю Лару, сомнений больше нет никаких. Кажется, до нее я вообще никогда никого не любил. Женщин было много, а той самой не было.
А теперь она есть. И скоро будет ребенок.
Мой ребенок. И ее.
Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Вот теперь-то точно не отпущу. Даже, если прогонит, не уйду. Я своим не делюсь. Ни с кем. А они – мои.
Опять у ее окон ошиваюсь. Как почетный караул, бля. Не знаю, дома она или нет. А, когда вижу ее на дорожке к дому, сердце чуть из груди не выпрыгивает. Пиздец, я разволновался. Того и гляди, заикаться начну. Ну, и нахрена я ей тогда такой буду нужен?
Наблюдаю за Ларой, улавливая каждую мелочь. Ее округлившийся животик сразу бросился в глаза. И как я не замечал его все эти дни? Конечно, я же не знал. Видел мою сладкую девочку только в окне, а там вообще не рассмотреть было.
Лара заходит в дом. А я медлю. Потому, что руки, сука, трясутся от волнения. Мне бы успокоительного сейчас принять, ну, или виски на крайний случай. Колотит всего. Перед подписанием контрактов на миллионы долларов так не трясло.
А тут Ларочка, маленькая такая, хрупкая, хорошенькая, сладенькая. Моя вся. Все в ней, как надо. Еще и ребенок мой. Как в самых сладких мечтах. И меня снова ведет, теперь уже понимаю, что от счастья.
Выхожу из машины, поднимаюсь на лифте. У двери ее медлю, как пацан малолетний. Нееее, сильнее. Когда был сопляком прыщавым, так не колбасило, девчонки уже тогда за мной строем ходили. Бери – не хочу. А мне одна нужна – та самая, которая, вильнув бедрами, свалила из моего кабинета и моей жизни, забыв рассказать о беременности. Теперь вопросы отпали. Вот почему она ушла с работы, - чтобы я не видел растущий живот и не задавал вопросов.
Все это теперь не имеет значения. Потому, что важно другое – там, за дверью, моя любимая женщина и мой ребенок, который пока не родился.
Стучу в двери, Лара открывает и тут же пытается закрыть двери, отгородившись от меня. Нет, так не пойдет. Больше не спрячешься. Хоть пистолет к виску приставляй, не уйду. Вламываюсь к ней, наплевав на приличия. Какие уж нормы морали в нашей истории?
Вижу ее, и меня кроет. Ноги ватными становятся от волнения. Руки, не спрашивая разрешения, к ней тянутся. Так и раньше было, а сейчас по-особенному все. Вот так хорошо, правильно. Все на своих местах. Запах ее вдыхаю, такой же ягодный, каким был раньше. Вкусный, блять. Родной.
Век бы так простоял. Хорошо с ней. В ладошку, которая на ее животе законно обосновалась, что-то приятно толкнуло. Ребенок со мной здоровается. Сердце сделало кульбит, гулко ударив в грудную клетку.
Хорошо, что разыскал мою сладкую. Иначе пропустил бы это все.
Только Лара зажимается, из моих рук вырывается и брови хмурит. Вопросы задает какие-то неважные. Ну и ладно, пусть так. Только бы с ней быть рядом.
- И что дальше? – спрашивает Ларочка с вызовом. – Решил и меня купить?
Детка, куплю все, что захочешь. Даже тебя, если понадобится. Но из своей жизни ты меня больше не выгонишь.
Она руки в боки упирает, хмурится. Забавная такая. Хорошенькая, вкусная, пахнет сладко, и грудь стала больше, ей идет.
- А дальше, Ларочка, мы будем вместе, - заявляю самоуверенно. – Ты и дети ни в чем не будете нуждаться, обещаю. Но жить мы будем вместе.
