Отпусти кого любишь (сборник) - Гольман Иосиф Абрамович

Ольга уходила из магазина ошарашенная, не зная, радоваться или негодовать. Покупка невероятная, сумасшедшая, безумная. Но такая приятная ее женскому сердцу! Она отдавала себе отчет, как копились эти деньги.

– Дурак ты, Бестужев, – на перроне сообщила она.

– Ты обещала любить меня до самой смерти, – напомнил он.

– Я выполняю свои обещания.

Зеленым вихрем на станцию ворвалась электричка. Стоянка – полминуты. Бестужев поцеловал Ольгу, запрыгнул в вагон и уже из окна крикнул:

– Я появлюсь завтра. Веди себя хорошо, обещаешь?

– Обещаю, – улыбнулась Ольга.

«Электропоезд следует до станции Москва-Курская», – прохрипели натруженные динамики.

Двери захлопнулись, перрон и Ольга остались, а Андрей уехал.

Ольга Сергеевна впервые за тринадцать лет опаздывала на работу.

С утра был тяжелый разговор с Санькой. Та спросила, не собирается ли мама замуж за Лорда. Ей очень нравился мамин жених-неудачник, и она, в отличие от мамы, не видела ничего предосудительного в том, чтобы отбить мужчину у женщины, которую тот не любит.

Ольга вспылила, сказала, что это не Санькиного ума дело и что она вообще больше Лорда видеть не хочет.

– Это почему? – заинтересовалась Санька. Вот тут-то Ольга Сергеевна и заявила:

– Потому что твой отец у нас в больнице. И в очень тяжелом состоянии.

Новость сильно задела Саньку. Она здорово убивалась в раннем детстве из-за отсутствия отца. Потом как-то смирилась, да еще с Лордом очень сдружилась, чувствуя его отношение к маме и не ревнуя при этом.

И вот теперь – нате вам! Папа приехал!

– Он у тебя отнял тринадцать лет! Сколько еще заберет?

– Не много, – холодно улыбнулась Ольга Сергеевна. – Он почти полностью парализован и долго не проживет.

– Отлично! – мгновенно отреагировала Санька. – Ты-то хоть за ним в могилу не собираешься?

Быстро выпалила и тут же получила ладонью по щеке. Никогда прежде не битая, застыла в недоумении.

А Ольга Сергеевна развернулась и пошла к двери.

Санька мгновение барахталась между страшной обидой и горьким раскаянием. Вид уходящей мамы перевесил. Санька догнала ее, повисла на спине.

– Мам, прости, пожалуйста! Я не хотела так. Но я действительно его не знаю. – Она искательно заглядывала Ольге Сергеевне в глаза. – Ведь мне тебя-то жальче, правда?

– Меня жалеть не надо, дочка, – сухо сказала Ольга. – У меня все хорошо. – Она открыла дверь, но на пороге вдруг остановилась: – Ты ведь понимаешь, что этот человек стал твоим отцом не случайно?

– Да уж, со случайным тебя трудно представить, – проворчала Санька, потирая горевшую щеку: рука у мамы была крепкой.

Ольга Сергеевна не выдержала, улыбнулась: дочка ей попалась не сахар. Зато – своя. И, повеселевшая, поспешила на работу, день предстоял нелегкий.

На подходе к больнице увидела большой медицинский автобус-лабораторию. И прямо при ней из низких туч вывалился вертолет и пошел на посадку. Вертолетная площадка у больницы для этих целей и строилась, но до сих пор ни одна винтокрылая машина ее не опробовала. Не составляло труда понять, что вся эта кутерьма – из-за Андрея. Ольгу даже посетило странное чувство гордости.

На вахте ей передали, чтобы срочно зашла к главврачу.

Она открыла дверь. Он по селектору велел никого не впускать, потом отправил секретаршу по какому-то поручению и повернул ключ в замке.

– Это невозможно, – просто и холодно сказала Ольга Сергеевна. Сказала так, что у Лорда даже и мысли не возникло проверить серьезность ее слов.

– О господи, – простонал он, обхватив руками свою начавшую лысеть голову. – Мы что, жениться не собираемся?

– А я тебе обещала? – удивилась Ольга Сергеевна. – Да ты и не мусульманин!

– Но я уже холостой! – не выдержал главврач.

– А Лену задушил, что ли? – поинтересовалась старшая медсестра.

– Она от меня ушла! – заорал Лорд. – Понимаешь, ушла!

– Тише ты, – разволновалась Ольга. – Что ты несешь?

– Что слышишь!

– Из-за меня?

– И не надейся! Она влюбилась! Оставила детей – и адью!

Ольга Сергеевна неуместно улыбнулась.

– Очень смешно, да? – обиделся брошенный. – Все написала в письме. Детей, говорит, заберет через месяц. Если я ей отдам, – сбавил накал Лорд.

Ольге стало жалко мужика. Ему никак нельзя быть брошенным – уж очень горд. Но и пожалеть его вчерашним методом тоже невозможно: в ста метрах отсюда лежал чуть живой – но живой! – ее Бестужев. Ее мужчина. А Лорд – ее друг. Что совсем не адекватно.

– Извини, Лорд, – обняла она его. – Я действительно не могу.

– Господи, до конца недели ждать? – испугался он, неверно трактовав ее слова.

– Гораздо дольше, – улыбнулась Ольга.

– Но почему?

– Потому что больной со сломанной шеей, которого сейчас пойдут смотреть москвичи, – отец моей Саньки.

Лорд некоторое время переваривал новость. Выводы, которые он сделал, прямо читались на его лице. Первое: любая оттяжка его обладания Ольгой – это плохо. Второе: оттяжка, связанная с паралитиком из блатной палаты, не будет слишком длительной.

Что ж, он, как карьерный человек, привык воспринимать жизнь такой, как она есть. Главное – результат. И если он требует больше времени, чем хотелось, то не станет от этого менее желанным.

Тут главврач вспомнил, что его бросила жена, и опять расстроился.

На столе внезапно ожил селектор:

– Александр Вахтангович, вас просят пройти в палату.

Лордкипанидзе не побежал встречать московских незваных светил: у нас, советских, собственная гордость. Но дальше отсутствовать было бы уже неприлично. Он осторожно повернул ключ в замке и, бросив на прощание Ольге Сергеевне какое-то начальственное указание, удалился.

С утра городишко переживал большие потрясения. Столько крутых московских профессионалов здесь не видели никогда.

Уже утром на завод с небольшим интервалом вкатили сразу три серьезных автомобиля, не считая машин охраны. Это приехали держатели крупных пакетов акций. У парализованного Бестужева их было не так уж и много – восемь процентов. Да беда в том, что они были «голосующими». То есть этими восемью процентами он мог, используя голоса противоборствующих группировок, практически рулить сбытовой политикой завода. А это – миллионы долларов. И большая политика к тому же.

Первым делом хозяева постарались убедить гостей в том, что произошел несчастный случай. Гости не удовлетворились медицинскими описаниями и с помощью своих специалистов в полдня разыскали очевидцев трагедии: и придурковатого подростка, и пугливую мамашу. После этого обстановка слегка разрядилась.

Во второй половине дня делегация отправилась в больницу, предварительно выяснив, что, даже потеряв голос, Андрей сохранил способность к общению. Самый нетерпеливый гость предложил сразу и нотариуса вызвать, чтобы зафиксировать его распоряжения, однако большинство, восприняв информацию о стабильном состоянии больного, решило не торопиться.

В больнице важных гостей ожидал казус, от которого они уже давно отвыкли. Их к больному не пустили. «Консилиум», – важно сказала баба Мотя, которой было решительно наплевать на рыночную стоимость завернутых ею господ.

Они и сами видели, что консилиум. Перед больницей стоял большой автобус с московскими номерами. Передвижной диагностический центр. Ими же и заказанный.

А на просторном больничном дворе непривычно выделялся вертолет, которым прилетели два выдающихся специалиста-спинальника. Это организовала Виктория. После свалившегося на нее известия она почти не спала, в минимальные сроки провела, по сути, спасательную операцию.

Утром приехала на своей «Лянче» сама и детей привезла: двенадцатилетнего Антона и двухлетнюю Маринку. Вика не знала, что будет с мужем завтра, и считала себя обязанной гарантировать ему последнюю встречу с детьми.