Его маленькая слабость
АНЯ
Едва успеваю перевести дыхание, как на меня обрушивается шквал аплодисментов. Стою неподвижно, в шоке глотая воздух и осознавая, какая толпа сейчас передо мной. Невероятно!
Пока я пела, было так тихо, что я даже успела подумать, что Глеб попросту разыграл меня. Ну кто в здравом уме выпустит на сцену слепую девчонку, у которой, судя по рассказам самого же Глеба, и опыта нет. А он, видимо, все же не в своем уме...
Улыбаюсь. Мечтаю лишь об одном: поскорее оказаться за кулисами и прикоснуться к Глебу. Может, он найдет минутку, чтобы сказать, понравилось ли ему. Пока думала, что он меня обманул и зал на самом деле пуст, я ни на секунду не расслабилась. Пела так, словно это мой сольный концерт в «Олимпийском». Но всего для одного зрителя. Ведь его мнение важнее тысяч прочих. Будь было не так, я едва ли решилась бы без подготовки выйти на сцену.
Слегка киваю в знак благодарности и осторожно отворачиваюсь от микрофона. Сейчас бы еще вспомнить, каким маршрутом меня вывели на сцену. Я так волновалась, что вовсе дезориентировалась.
Делаю неуверенный шаг, когда мой локоть вдруг прихватывает сильная ладонь.
— Глеб, — облегченно выдыхаю я.
— Куда же ты собралась, невеличка? Нужно дать публике запомнить в лицо новый бриллиант «Голда», — усмехается он.
А я чувствую, что больше не боюсь всех этих его шуточек. Знаю. Просто чувствую, что он больше не обидит меня.
— Пока ты пела, — продолжает Глеб, — они были так ошеломлены, что, боюсь, и не вспомнят, кто был тем ангелом, подарившим им истинное наслаждение.
Ощущаю, что щеки полыхают от смущения.
— Прекрати уже, — бормочу я, переставляя ноги по ступенькам, которые, очевидно, ведут со сцены в зал. — Куда мы идем? Разве мне не нужно еще выступать?
— Я немного расстроен, что мне пришлось поделиться своим удовольствием с широкой публикой, поэтому тебе придется компенсировать мне ущерб.
Смеюсь, догадываясь, что речь идет о чем-то, что мне понравится.
— И как же я могу восполнить вашу потерю, мистер Голд?
За нашими спинами вдруг раздается неторопливый плач скрипки. Глеб бережно прихватывает меня за талию.
— Танцем. — Прижимает меня теснее. — Но боюсь, одним разом тут не обойтись. Слишком уж велика потеря.
— Я сделаю все возможное, чтобы ее скрасить, — улыбаюсь я в ответ, чувствуя себя так уверенно в его руках. — Так мне еще сегодня выступать?
— Мгм, — выдыхает Глеб рядом с моим ухом, утыкаясь носом в мои волосы. — Я как мог постарался разбавить твой первый концерт, чтобы ты имела возможность хотя бы передохнуть и справиться с эмоциями. Но тебе по меньшей мере еще придется сыграть для нас на рояле.
При упоминании рояля в лицо снова бросается жар.
— Нет, Анюта. — Дыхание Глеба опаляет мой висок, а затем губы легко касаются кожи. — Так мы поиграем немного позже. А сейчас только пальчиками. По клавишам.
ГЛЕБ
Она такая красивая. Особенно когда ее щечки розовеют от смущения. Невольно касаюсь губами ее лба и прикрываю глаза от удовольствия. Однако на душе кошки скребут.
Лара — сука! Как она могла? А главное, почему не сказала мне?!
Теперь-то понятно, каким ветром невеличку задуло в мой дом и к чему все это представление моей сестрицы с неожиданной милосердной дружбой! Она хотела скрыть преступление!
А если я правильно все понимаю, то дождаться, пока к Ане вернется память, и убедиться, что она не запомнила машину Ларисы. Ну или же удостоверится, что амнезия и не планирует проходить. А затем вышвырнуть Анюту из дома. И желательно провернуть все это до моего приезда.
Да только я вернулся раньше, никого не предупредив.
Прижимаю Анюту еще теснее и утыкаюсь носом в ее волосы. Во мне все просто кричит о том, что я тоже к этому причастен. Это ведь я напугал невеличку своей грубостью. Это ведь я вызвал Лару. И даже не удосужился поинтересоваться, была ли она трезва. И теперь я более чем уверен, что нет. Она точно была под чем-то.
В здравом уме она бы быстро поняла, что это лишь несчастный случай. Аня буквально вывалилась на дорогу. Но судя по тому, как на видео Лариса металась у машины, кому-то нервно названивала, а затем и вовсе запрыгнула в побитого мерина и уехала, тут явно было что-то нечисто. И она хотела это скрыть. А потому даже мне не удосужилась позвонить. Хотя я был в паре шагов от места аварии.
Возникает резонный вопрос. А кому тогда она звонила? В скорую? Полицию?
Если взять в расчет то, что она в панике бежала с места преступления, логично предположить, что полиция и скорая — последние номера, которые сестра стала бы набирать. Кому-то близкому, но не мне. Гарик. Этот засранец точно в курсе.
Музыка смолкает. Снова целую темную макушку и веду Аню за один из столиков, чтобы она хотя бы успела поесть перед своим следующим выступлением. Однако мысли далеки от наполненного празднеством зала. Мое сознание сейчас лежит на промерзшем асфальте, в алой лужице, что расплылась рядом с хрупкой девушкой. Как же больно...
— Теперь понятно, почему ты передумал расставаться со своей квартиранткой, — усмехается Валерка, опускаясь за наш столик. — Она, оказывается, красавица!
— Хорош трепаться, — пресекаю я дальнейшее смущение своей спутницы. — Лучше скажи, все ли готово?
— Абсолютно! — сияет улыбкой друг.
Сжимаю тонкие пальчики, которые так и не выпустил из своей ладони, пока мы усаживались за стол, и поворачиваюсь к Ане:
— Я ведь обещал тебе одну потрясающую новость.
— Будто для меня сегодня и так недостаточно впечатлений, — улыбается девушка.
— Хочу познакомить тебя со своим другом, — киваю Валере, чтобы он представился.
— Ой, как бестактно вышло, — усмехается друг. — Я — Валерий Александрович. Пластический хирург и ваша нянька на ближайшие несколько дней.
— П-пластический? — непонимающе выдавливает Аня.
— Нет-нет, — спешу я успокоить невеличку, пока она не надумала невесть чего. — Ты явно все не так поняла. Валера — мой единственный друг-доктор. Уж какой есть. Потому я попросил его подсуетиться в профессиональных кругах и найти для тебя лучшего оперирующего хирурга.
