Оборотни и документооборот, и Даша
— Как твое обучение? — спросил девушку.
Бали, как верный новый друг Пушка, побежал вместе со шпицем делить добычу и закапывать остатки во внутреннем дворе дома.
— Занятно, — она ухмыльнулась и щелкнула пальцами, погасив свет. — Теперь не ты один у нас в роли ночника.
— Полезное умение, — не смог скрыть улыбки, заново зажигая огни. — А что-то посущественнее будет?
— Могу существенно приложить молнией, — она радостно закивала, — но давай после выведывания твоего секрета. Вдруг там и правда что-то мрачное и злое.
— Тогда мне полезнее молчать, — я все оттягивал момент с признанием.
— Ой, Кристофер, не дури. У меня богатый опыт в пытках и истязаниях.
— Откуда? — притворно ужаснулся.
И она что-то забурчала себе под нос про «поживи с сестрой-ровесницей».
— Так, хватит мне зубы заговаривать. — Она встала и уселась поближе ко мне. — Слышал поговорку: ввязался в драку, борись — бить, так бей, чтоб не очнулся. Порази меня своей подноготной.
— Что-то мне подсказывает, Даш, что поговорка не совсем про этот случай.
— Ничего, за уши все можно притянуть. Или все-таки пытки? — над ее головой засобирались небольшие внезапные тучки.
— Хорошо, хорошо, — решил-таки сохранить себе мебель, ну и жизнь... пока. — Еще во времена обучения в академии, я, Дэниэл и Лайон крепко дружили. Были неразлучны, постоянно влипая во всякие авантюры.
— Как и все студенты, — де Артвуд сложила руки на коленях.
— Там же училась девушка по имени Женевьева, которая, как оказалась, нравилась всем троим. Оттого мы заключили что-то вроде соглашения, что никто из нас не будет оказывать ей знаки внимания, но...
— Дай угадаю, она выбрала тебя, — перебила меня колдунья.
— Ошиблась,— отрицательно замотал головой. — Из нас троих она выбрала де Лиева. Он был куда богаче, знатнее, да и его ипостась намного сильнее моей. Я и Дэниэл смирились, но нет-нет, но бросали завистливые взгляды, в девушку я был безумно влюблен. Через некоторое время я покинул столицу и приехал в Гроунвуд вместе с кузеном, не хотел мешать счастью друга, но смотреть на их счастливые лица было тошно. Казалось, что у них все хорошо, они успели объявить о помолвке, но она неожиданно приехала ко мне.
— Зачем? — Даша вскинула брови.
— Плакала, рыдала, сообщила, что это семья заставила ее согласиться на неприятное замужество, а на самом деле ее интересовал только я.
— И ты..
— Прошу тебя, не осуждай, — я виновато опустил голову, — я был молод и глуп, не распознал в мерзавке алчных мыслей. Между нами ничего не было, но какое-то время мы разыгрывали пару. Точнее, она разыгрывала, а я-то был уверен, что все по-настоящему. Готовился ехать в столицу и объяснятся со львом, но не успел.
— А что за алчные мысли? — ведьма быстро уловила главную суть.
— Оказалось, что ее родственники были нашими конкурентами. Стерва, живя у меня и якобы помогая в делах, сливала им всю информацию. Да так, что мы чуть было не разорились. Как же тогда метался в ярости мой отец, — я прикрыл глаза, вспоминая хлесткие обвинения родителя. — Думал, что растерзает.
— И Лайон в это не поверил? Он же менталист.
— Как бы он смог? — я растерянно развел руками. — Перед поездкой я написал ему подробное письмо с объяснениями, и только потом обнаружил ее игру. А Женевьевы и след простыл, только она еще успела отыскать себе любовника, хотя отказывала мне в близости и завести потомство. Лайон выслушать меня не захотел, возненавидел, а что до его дара... Он среднего уровня, я умолял его в записках прочитать мои мысли, но ответа ни разу не получил.
— Вот же пронырливая тварь, — ужаснулась Дарина. — Ребенка наверняка тебе приписывают.
— Верно, — я грустно кивнул. — Лайон меня не простил, а Дэниэл обижается за мерзавку. Она и к нему обратиться успела, сказала, что я бросил ее беременную. Любовник ее укатил, променяв на новую пассию, семья не пожелала принимать опозорившуюся девицу, а я всячески отказался с ней хоть как-то взаимодействовать. Сейчас она живет в предместьях столицы, влачит довольно жалкое для нее существование. На скромную жизнь хватает, но прежних богатств уже нет.
— Понятно, — де Артвуд нахмурилась, и мое сердце сделало полный оборот. — Я только одного не понимаю, а что в истории-то такого страшного? Я-то отчего должна была напрячься?
