Замуж с осложнениями
— Это даже несколько больше, чем я привыкла получать, — говорю осторожно.
— Да? — Азамат светлеет лицом. — Так вы согласны на двойную ставку?
Я вообще-то говорила про одинарную, но не упускать же такой случай! Не-ет, Алтонгирел, ты можешь меня ненавидеть, сколько влезет, хоть всю каюту увешать куклами вуду под меня и поджечь. Я отсюда никуда не уйду.
— Да, — говорю, — вполне. Давай это, может, сразу оформим?. .
Дальше очень довольная я бегу к себе за ID-карточкой, а очень довольный Азамат вбивает в электронную договорную форму данные по контракту. Меня почему-то совершенно не удивляет, что он использует всемирную систему «Честный наниматель», хотя для этого вообще-то надо платить подоходный налог Земному Союзу. Ну что ж, вот и прекрасно, значит, с налоговой у меня проблем не будет, когда вернусь.
— Азамат, а скажи, пожалуйста, — произношу я, прежде чем расписаться стилусом прямо по сенсорной клавиатуре, которая для этой цели отобразилась как листочек в линейку, — всё, чем ты занимаешься, законно?
— Естественно, — он, кажется, слегка обиделся. — Ещё после первой джингошской кампании было подписано соглашение между Землёй и «планетами расселения», устанавливающее чёткие юридические рамки работы космических наёмников.
— А захват заложников — это разве не терроризм? — интересуюсь наивно.
— Терроризм, конечно, — ухмыляется Азамат. — Но нас много, а Земля одна. Поэтому Земной совет предпочёл считать правонарушителем только заказчика, а исполнители — честные люди. Если, конечно, мы действуем в соответствии с соглашением.
Мне остаётся только поднимать брови и поджимать губы. Впрочем, я не удивлена. Эти самые «планеты расселения» — и правда могучая сила, а пиратство у них — основной промысел. Если мы хотим, чтобы они хоть какие-то наши правила соблюдали, не стоит лишать их основного источника дохода.
Азамат замечает мой скептицизм насчёт его честности и несколько напрягается.
— Лиза, я понимаю, что для вас это важно, но могу вас уверить, что я и моя команда действительно не делаем ничего безнравственного. Вы можете почитать мой профиль в базе, там есть отзывы ваших же земных чинов…
Мне, конечно, безумно интересно почитать про Азамата, но я не хочу демонстрировать недоверие. Потом как-нибудь почитаю.
— Всё нормально, — говорю с ободряющей улыбкой и подписываю контракт. — Это я по поводу наших рожи строю, не обращай внимания.
Он всё ещё выглядит встревоженным, и мне это не даёт покоя. Украла душу, надо же. Это вам не наши писаки, провозглашающие, что «любить есть высшее наслаждение». Как страшно, что мой неосторожный жест может причинить ему столько тревоги.
Ладно, будем делать исключительно осторожные, позитивные жесты. Беру его за руку, сжимаю легонько и говорю с проникновенной улыбкой и придыханием:
— Я тебе верю.
Эта зараза ржёт. Блин, а я тут пафос развожу…
— Извините, со мной это бывает, — кается он с широченной улыбкой. — Просто я очень хочу, чтобы вы остались у нас.
Эх, капитан, говорил бы уж начистоту, «у меня». Интересно, скоро ли дозреешь признаться?
Правда, тут мне приходит неприглядная мысль: с его-то самооценкой и отношением ко мне, может, и никогда. Вот чёрт. Впрочем, ну признался бы он сейчас, и что бы я стала делать? Предложила повстречаться полгодика, пока определюсь со своими чувствами? Нет, он, конечно, чудовищно милый и предупредительный, но всё-таки мужик, который стесняется меня лишний раз потрогать, довольно неудобен в эксплуатации. Да и на вид он действительно страшен. Нет, лишать социальных привилегий за внешность — нонсенс и просто отвратительно. Но то, что я так думаю, вовсе не значит, что мне приятно на него смотреть. Я, знаете ли, не слишком принципиальная и фанатею по тем же актёрам, что и все. Хотя, конечно, если я вдруг захочу почувствовать себя хрустальной вазой…
А как он на меня смотрит! Боже, чтоб на меня Кирилл хоть раз так посмотрел… И вот ведь странно — обычно, когда ненужный ухажёр настолько открыто проявляет заинтересованность, хочется держаться от него подальше, да и вообще как-то не по себе становится. А я только смущаюсь. Может, мне просто мужика надо… Два года уже вдовею, однако. Подумать только, какая верная оказалась.
Однако я и правда смущаюсь и опускаю глаза в поисках какого-нибудь отвлекающего манёвра.
— Надеюсь, я не нарушила каких-нибудь норм поведения этим подарком?
Азамат тоже кидает взгляд на моё произведение.
— Нет. Хотя последний раз мне что-то самошитое дарила мать, и то ещё до травмы, — произносит он задумчиво и вдруг одёргивает себя: — Надеюсь, это не звучит, как жалоба.
— Да нет, — пожимаю плечами. — У меня у самой тоже только от мамы самодельные вещи, — говорю задумчиво, и тут до меня начинает потихоньку доходить, какая это степень близости. Ох ты ж ёлы-палы. Надеюсь, он не очень быстро привыкает к хорошему обращению, а то как бы не возомнил чего-нибудь. Впрочем, один взгляд на то, как он осторожно тыльной стороной пальцев разглаживает складочку на моём подарке, быстро меня успокаивает: не возомнит. Я ему пару вагонов барахла успею сшить, прежде чем он начнёт видеть за этим нечто большее.
