Аромат рябины - Лазорева Ольга

Он ей понравился с первого взгляда, хотя Марина понимала, что разница в возрасте, видимо, большая. Она решила, что Умберто около чорока пяти, хотя, как оказалось впоследствии, ему месяц назад исполнилось сорок. Ей было тридцать, но выглядела она намного моложе именно из-за своей хрупкой изящной красоты натуральной блондинки.

— О, нет! На русском! — воскликнул с неоправданным пылом Умберто. — Я преподаю ваш язык в колледже. Я из Сорренто. Мне полезно говорить с носителем языка. Приехал навестить сына. И какое счастье! Встретил такую прекрасную русскую синьорину! Я влюблен в вашу литературу! Она прекрасна! Molto bello, bellissimo! У нас в Сорренто в этом году проводили в магазине книг статистику, нет, не так, проводили… э-э… mama mia!

Умберто беспомощно посмотрел на Марину, щелкнул пальцами и сильно покраснел.

— Опрос? — предположила она.

— Да, да! — энергично закивал он. — Так получилось, что больше покупок ваш Антон Чехов!

— Чаще всего покупают его книги? — уточнила она.

— Номер один, — сказал он.

— Я рада, — без особого энтузиазма ответила она, но улыбнулась.

Умберто сцепил пальцы, вытаращил глаза и замер, в восхищении изучая лицо Марины.

Дальше события развивались стремительно. Они всю ночь гуляли по Болонье, Марина рассказала, что полгода назад рассталась со своим женихом, потому что застукала его в машине со своей ближайшей подругой. Умберто пришел в неописуемый ужас от подлости «этот ублюдок» и даже рвался поехать немедленно в Воронеж и «сделать из него котлет». На что Марина сказала, что уже не любит его и сейчас ее сердце свободно. Потом осторожно спросила, где сейчас мать Марио. Умберто тут же затих, потом остановился и присел на каменные ступени какого-то собора, мимо которого они шли в этот момент. Марина остановилась рядом и в недоумении смотрела на слезы, побежавшие по круглым щекам Умберто. Он всхлипнул и уткнул лицо в ладони. Марина села рядом, обняла его. Скоро он успокоился и поведал, что его жена пять лет назад погибла в автомобильной катастрофе. Через день Умберто сделал предложение Марине, и она после краткого раздумья приняла его. И вот уже два года жила в Сорренто и работала в колледже вместе с мужем.

Ирина впервые приехала в гости к сестре. Она окончила тот же университет, но филологический факультет и преподавала в Воронеже в школе русский язык и литературу. Марина неоднократно предлагала ей приехать в гости, но все не получалось. Но в этом году Ирина решила уйти из школы. Ее совершенно не устраивала зарплата, не спасали даже частные уроки. Но пока она никуда не устроилась, находясь в каком-то заторможенном состоянии и не в силах принять никакого решения. Найти другую работу ее не подвигло даже то, что начался учебный год. И Марина уговорила приехать ее в гости.

После недолгих препирательств Умберто повез их в загородный дом. На самом деле это была небольшая двухэтажная дача, но на берегу Неаполитанского залива, на высокой пятидесятиметровой каменной террасе, круто обрывающейся к кристально синему морю. Марина очень любила бывать здесь. И скоро крохотный садик, окружающий дачу, был приведен в порядок, кусты подстрижены, газоны засажены цветами, дорожки вычищены. Умберто не уставал восхищаться тонким вкусом Марины и ее трудолюбием и не стеснялся говорить ей об этом. Марио на каникулы приезжал в Сорренто и обычно останавливался именно здесь. На втором этаже у него была своя комната. Кьяра с мужем и двухлетней дочкой также наведывались к отцу и тоже полюбили жить на даче. Они все искренне привязались к Марине и по-своему полюбили ее. Умберто вначале боялся, что с появлением русской девушки отношения в семье испортятся, и сейчас не мог нарадоваться, что все сложилось так удачно. Они, конечно, ссорились и даже били посуду, но примирения были не менее бурными.

— Иришка, ты где? — раздался голос Марины, и она выглянула из дверей. — Пирог готов! Вкусный, пальчики оближешь!

Но Ирина даже не пошевелилась. Она сидела, все так же прислонившись к спинке скамьи, и не сводила глаз с закатного ярко-красного неба. Марина зашла за шпалеру и остановилась, глядя на красные пятна лепестков, усеивающие плиты дорожки. Потом склонилась к Ирине и сняла с ее пышных темно-каштановых волос несколько лепестков.

— Ну вот, — огорченно произнесла она, — как быстро розы облетели. Вчерашний ливень поспособствовал.

— Да, — кивнула Ирина и повернула голову.

Ее серые глаза смотрели спокойно, губы улыбались. От закатного освещения лицо казалось матовым и нежно-розовым, а глаза глубокими и яркими.

— Какая ты все-таки хорошенькая! — не удержалась Марина. — Надо тебя замуж выдать и всех делов!

Ирина усмехнулась и отрицательно покачала головой.

— А что, сестричка, ты возражаешь? — немного агрессивно спросила Марина. — Тебе ведь уже тридцать через месяц! Куда тянуть дальше? Пора, давно пора! Да и о ребенке нелишне задуматься, — после паузы добавила она.

— Сама-то! — засмеялась Ирина. — Что-то не очень задумываешься! И как тебя все еще Умберто не уговорил, не понимаю!

— Уже уговорил, — тихо сказала Марина и неожиданно зарделась.

— Бог мой! Маришка! — обрадовалась Ирина и вскочила со скамьи. — Счастье какое! Мама с папой как обрадуются! Ты уже сообщила?

Она обняла Марину и закружила ее по узкому пространству между скамьей и шпалерой.

— Отпусти! — расхохоталась Марина. — А то уронишь! Тебе первой сказала. Берт прямо не в себе, как узнал. Уже третий месяц.

— Это счастье!

— Да уж, — расхохоталась Марина. — Он только и твердит, что это благословение божие. Но ведь я православная, а он католик. Но даже это его не смущает.

В этот момент они услышали звук подъехавшей машины.

— О, Берт приехал, — озабоченно произнесла Марина. — Пошли в дом!

Умберто был не один. Он вошел в гостиную вместе с каким-то высоким стройным черноволосым мужчиной на вид лет тридцати пяти. Тот держал в руках плетеную бутыль с вином и нарядную коробку с конфетами.

— О! Grazie mille! — быстро сказала Марина, принимая коробку.

Потом повернулась в Ирине и тихо пояснила, что это ее любимые конфеты из Флоренции, которые выпускают только там, и что они необычайно вкусные.

— Di niente, — мягко ответил мужчина бархатным низким голосом и глянул на Ирину.

— Не за что, — машинально перевела Марина сестре и недовольно посмотрела на Умберто. — Ты не хочешь нас представить, дорогой? — поинтересовалась она и мило улыбнулась гостю.

— О, простите, дорогие! — рассыпался в извинениях Умберто. — Это мой друг Бьяджо, вчера приехал в Сорренто, будет работать в нашем колледже. Он говорит по-русски хорошо. Но сейчас стесняется.

— Buona sera, — начал Бьяджо, но запнулся, улыбнулся и мягко проговорил: — Добрый вечер, дамы! Позвольте выразить восхищение вашей красотой. Русские женщины самые прекрасные в мире!

Акцент был сильным, но выразительное лицо Бьяджо говорило лучше всяких слов. И он не сводил глаз с Ирины.

Поздно вечером, когда все разошлись по своим комнатам, Ирина долго не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, взбивала подушку, подтыкала одеяло, потом пыталась считать, затем вспоминала стихи любимых поэтов и про себя повторяла их, но сон не шел. Промучившись около часа, Ирина встала, накинула махровый халат и подошла к окну. Раскрыв его, она удивилась теплому потоку воздуха. Ветер явно поменял направление, море казалось огромным матово-синим незамутненным зеркалом с тонкими серебряными линиями лунной дорожки, от земли густо пахло завядшими розами, какой-то терпкой травой и почему-то подсыхающими дольками яблок. Ирина вздохнула, села на подоконник и стала смотреть на луну, зависающую над туманным горизонтом огромным желтоватым диском.