Его маленькая слабость
АНЯ
— Я вас, наверно, тут подожду? — уточняю тихо, чувствуя, что машина остановилась.
— Что еще за новости? Зачем тогда ехала? — слышу несдержанный ответ и напрягаюсь. Я уже и сама пожалела о своем необдуманном решении.
— Не хотела дома оставаться. Но там ведь люди работают, а я...
— Расслабься, — перебивает меня Глеб. — Там сейчас никого нет. Рано еще.
Ну если так... Не хотелось бы путаться ни у кого под ногами. Неуверенно подгребаю к себе пальтишко и тянусь к двери. Не успеваю тронуть ручку, как она сама распахивается.
— Вить, я сам, — слышу строгий голос Глеба снаружи.
Сильная рука тут же подхватывает меня под локоть, помогая выбраться из машины. В растерянности поднимаю взгляд, когда по моей щеке проходятся шершавые пальцы, убирая с лица растрепавшиеся волосы.
Чувствую, как щеки начинает заливать кипятком. Мне неловко, что ему приходится возиться со мной. Но в то же время мне это безумно нравится. Этот — другой Глеб. Не тот, что злой, когда трезвый. И не тот, что добреет под хмелем. Вот этот.
Я более чем уверена, что когда я пришла к нему ночью, он был в здравом уме. Не затуманенном градусом. Однако... он был так нежен...
По спине пробегаются мурашки от воспоминаний о прошедшей ночи. Мне сладко и стыдно одновременно. Это так здорово. Помнить. В частности — вот такие моменты.
Признаться, мне уже абсолютно все равно, как он выглядит. Все, чего я хочу, — это помнить его. Ощущения, которые он мне дарит.
— Ну и чего застыла? — спрашивает он, и от хрипотцы в его глубоком голосе я невольно поджимаю губы. Именно таким тембром он шептал мне смущающие слова ночью. — Если будешь продолжать, то я не смогу работать.
О чем это он? Я ведь ничего не сделала...
Одергиваю себя, осознавая, что мое дыхание отчего-то сбилось. Опускаю голову и приоткрываю рот, набирая в легкие побольше воздуха.
Слышу тихую усмешку у себя над головой:
— А ведь в твоих силах было освободить меня от обязательств.
— Нет уж. Потом еще виновата буду, что ваш этот аукцион не состоялся.
Замолкаю, когда на мою талию ложится тяжелая рука. Невольно прихватываю пальцы Глеба на своем боку, не в силах скрыть волнения.
— Это тот клуб, в котором я работала? — интересуюсь тихо.
— Да, — отвечает он как раз в тот момент, когда акустика резко меняется. Звук отбивается от стен, разливаясь эхом по явно немаленькому помещению. — Ты несколько месяцев работала тут барменом. И пела по утрам, когда гости разбредались.
Мы проходим еще несколько шагов и останавливаемся. Я пытаюсь задействовать все оставшиеся мне чувства, чтобы оценить обстановку. Тихо. Звонко. Значит, и правда никого нет? Не то чтобы я не доверяла словам Глеба, но предпочитаю полагаться не только на него, но и на себя тоже.
— Запах знакомый, — бормочу я, принюхиваясь. — Но не могу вспомнить...
Выбравшись из надежных объятий, нерешительно шагаю вперед, шаря перед собой руками. Пальцы наконец упираются во что-то твердое и гладкое. Пробегаюсь подушечками по глянцевой поверхности, желая разгадать, что за предмет встал у меня на пути.
— Значит, тут я провела немало времени, — почти шепчу себе под нос. — Интересно, что нужно сделать, чтобы появилась хоть малюсенькая частичка воспоминаний?
Ну же. Я должна вспомнить хоть что-нибудь!
Под моими пальцами вдруг что-то проваливается, и тишину помещения разрезает неприятное бряцанье. Хм... Ну, с предметом разобрались. Рояль.
Виновато выпрямляюсь, когда спину обдает жаром чужого тела.
— Я нечаянно, — тут же по привычке начинаю оправдываться.
— Хочешь, я помогу тебе вспомнить? — тихо произносит голос за спиной и мне кажется, я слышу в нем долю сомнения.
— Вы знаете, что нужно...
Не успеваю договорить, потому что моей шеи вдруг касаются горячие губы.
— То, что ты вспомнишь, может тебе не понравиться, — предостерегающе шепчет Глеб и осторожно поворачивает меня к себе.
— О чем вы?
Тяжелая рука ложится на мой подбородок, пресекая дальнейшие вопросы. Конечно, я знаю, что он собирается делать. Но зачем?
Ноги подкашиваются от предвкушения. Он ведь не собирается брать меня прямо здесь?
— Бежать надо... бежать, невеличка, — вдруг говорит Глеб, и я окончательно теряюсь. О чем это он? — Я ведь предупреждал: потом не отпущу.
Так и не успеваю понять, о чем он говорит, потому что настойчивые губы выбивают последние мысли из головы. Сильные руки подхватывают меня под попу. Больше ни о чем думать не могу. Невольно обхватываю мужские бедра ногами, не позволяя прервать поцелуй.
Разве он не собирался помочь мне вспомнить? Хотя какая уже разница...
В мой рот врывается горячий язык, и мозги окончательно плавятся под его хозяйским натиском. Глеб определенно ведет себя иначе. Не так, как ночью. Более напористо. Чувствую, как он подается вперед, и моя пятая точка опускается на прохладные клавиши...
Резко отстраняюсь от горячих губ. Из горла вырывается болезненный стон, который вторит беспорядочному бряканью из-под крышки рояля. Голову словно стянуло металлическим обручем. Давлю пальцами в виски, желая избавиться от ощущения, что моя черепная коробка вот-вот лопнет.
— Тише-тише, — словно сквозь вату слышу голос Глеба. — Сейчас все пройдет...
Внешние звуки звучат отрывочно, потому я не могу разобрать все, что он говорит.
Однако внутреннему взору вдруг является темная макушка, что расположилась между моих ног.
Какого...
Все естество заполняет стыд, когда я понимаю, что происходит. Мистер Голд поднимается с колен и обжигает мое полуобнаженное тело пристальным взглядом черных как ночь глаз.
— Ты сладкая, — бросает он и тут же впивается в мои губы грубым поцелуем.
Слишком смущающее воспоминание обрушивается на меня горячим потоком. Слова, действия и чувства перемешиваются в огромную кучу. И все, что я могу, — это лишь пытаться уцепиться за эти странные картинки.
