Его маленькая слабость
Мелким был. Не знал, как помочь. А в ментовку звонить — пацаны не поймут. Поэтому я скорую вызывал. Потом стоял и смотрел, как приезжает каталка и мадам увозят до выяснения обстоятельств.
Что-то я опять увлекся воспоминаниями. Я это вообще к чему? Ведьма ли она?
Была одна опытная сэра на моей памяти. Мать табора. Мудрейшая женщина. И так вокруг пальца обводила, как ни один карманник не мог. Мы над ними тоже контроль держали, так что приходилось не раз сталкиваться. Вот она-то была знатной ведьмой. Своим гипнозом могла мою братву без трусов на улицу выставить. А я не поддавался. Глядел на этих идиотов, как они с катушек едут, и ухмылялся.
Как сейчас помню глаза сэры: карие, налитые кровью. Она смотрела на меня своим одурманивающим взглядом и пела сладкие песни про «позолоти, расскажу». А я все отнекивался.
Признаться, из-за этой своей стойкости и поднялся раньше остальных ребят. Многим из них цыганкины фокусы изрядно подмочили репутацию. А я все наблюдал.
Поднялся... Вздыхаю тяжело. Не раз я на своем пути к вершине размышлял о том, что гора-то из костей, да и сама вершина прогнила насквозь, ведь никаких понятий не осталось у «коллег по цеху».
Уже сам старшаком был, когда наши ребята решили взять шефство над мамашами у перехода. Это и стало толчком к мысли, что пора сматывать удочки, ведь река превратилась в болото. Когда я пацаном к ним попал, так хоть какие-то нормы морали были. А потом...
Сэра уже тогда совсем старой была. Кроме меня никто и не решался к ней ходить. Проучила она их неплохо.
— Сколько лет ходишь сюда, — завела свою скрипучую песню старая цыганка. — Неужели напоследок не позволишь взглянуть на твою судьбу?
— Напоследок? Никак, помирать собралась? — усмехнулся я тогда, игнорируя ее манипуляции.
— И я. И ты. Да только ты воспрянешь потом. Будешь долго в темноте бродить. Даже когда решишь, что вышел к свету, мрак продолжит жрать твою душу.
— К чему предсказания, если выхода нет? — делая вид, что принимаю ее игру, ответил я с улыбкой.
— А кто говорит, что нет? Есть. За руку тебя выведут. Всю твою спесь собьют. Раны так закровоточат, что готов будешь на луну выть, лишь бы найти то, что потерял. Ползком. На ощупь. К свету, соколик.
Улыбаюсь, вспоминая старую цыганку. Все о чем она говорила, пожалуй, уже случилось. И я вроде не верю. Общие абстрактные слова, подходящие, наверно, к жизни каждого. Но запомнились они мне.
На следующий день услышал, что цыганка умерла. И я вскоре за ней. Почти. А когда «воспрянул», как выразилась сэра, решил, что хватит с меня.
— Мы закончили!
Едва не вздрагиваю, услышав рядом с собой звонкий голос консультанта. Поворачиваюсь и довольно ухмыляюсь, окинув Аню придирчивым взглядом. Как я и предполагал. Конфетка.
Даже не удивлен, однако глаз оторвать не могу. Короткое платье-рубашка из невесомого шелка вздрагивает от малейшего движения воздуха, вынуждая мою фантазию пробуждаться.
Поднимаюсь с кресла и подхожу к своей невеличке. Загипнотизировала она меня или околдовала... Кажется, сейчас мне нет до этого дела.
— Тебе нравится? — спрашиваю, слегка склоняясь к ней.
— Я же не вижу, — тут же начинает оправдываться она.
— Тебе и не должно нравиться на вид. Это для меня. Я об ощущениях. Нравится быть моей женщиной?
Смущенно опускает голову и будто прислушивается, есть ли кто-то рядом.
— Оставьте нас на секундочку, пожалуйста, — бормочет, обращаясь к консультанту.
Женщина кивает. Едва она скрывается за углом, Аня выпаливает:
— Вообще-то нет! — Брови собираются на переносице. — Это все явно перебор! Как я, по-вашему, потом за это все расплачиваться буду? Ну, купили бы одно платье, чтобы не стыдно было на меня смотреть, и достаточно. Это же всего на несколько недель...
Что именно в ее тираде вызывает во мне гнев, понять не могу, но невольно стискиваю челюсти и шиплю сквозь сжатые зубы:
— Я сам решу, когда будет достаточно. Кроме того, я не привык давать что-то в долг. Так что не волнуйся, ты в полной мере оплатишь мне все вложения. До копейки. И начнешь сегодня же, — грубо отрезаю я.
Еще она мне будет указывать, что можно, а что нет!
Молча оплачиваю покупки, оставляю свой адрес работницам бутика, беру Аню за руку и выхожу из магазина. Усаживаемся в машину, где Витек уже успел приснуть.
— Домой! — рявкаю я, отчего-то отчаянно желая сейчас на ком-нибудь сорваться.
Водила вздрагивает и моментально заводит машину.
Отворачиваюсь к окну, надеясь, что у Ани еще хоть немного работает чувство самосохранения и она не станет сейчас меня трогать.
Бросаю на нее взгляд через плечо. Сидит зеркально мне, уставившись в окно. Обиделась. Пусть. Не готов я сейчас снова проявлять милосердие. Это вообще не про меня. Хочется рвать и метать.
Вытаскиваю телефон и набираю номер той, что виновата в сложившейся ситуации.
— Да, Геш, — отзывается Лара, перекрикивая громкую музыку на заднем фоне.
— Еще раз назовешь меня так, пойдешь полы мыть, чтобы свое обучение оплачивать!
— Опять бесишься? Ну что еще?
— Ты дома?
— Не-а, Гарик где-то откопал пропуск на закрытую вечеринку, так что сегодня не жди!
— Лара, какого...
— И, Геш, ну серьезно, не трогай ты калеку. Ну правда. Я ее лучше вывезу, пока ты делов не натворил.
— Я тебя вывезу! В лес! — Телефон оповестил о завершении разговора. — Сука!
Мне не то что злость сорвать не удалось, эта зараза меня только еще сильнее взбесила!
Гляжу на Аню. Она застыла словно статуя, вжавшись в дверь. Боится? Обижена? Жалеет о своем предложении?
Даже если так. Она останется со мной, пока я не разберусь. И никто не посмеет забрать ее!
