Восемь. Знак бесконечности - Соболева Ульяна ramzena
Уважение не сравнить со страхом. Да, это чертовски круто, когда тебя уважают, но это не мешает уродам вонзить тебе нож в спину и несколько раз его там прокрутить.
А вот страх заставляет их самих каждую секунду ожидать удара, ворочаться, истекая вонючим, липким потом, на мокрых простынях и ежесекундно проверять, не включен ли газ в квартире, не подсыпали ли яда в чашку с кофе, думать каждую секунду не растворят ли драгоценную супругу, детей и даже собаку с кошкой в серной кислоте. Вот что заставляет людей быть верными и держать язык за зубами – ужас. Он же становится решающим, когда нужно выбирать.
Данте знал это с детства. Нет ничего мощнее страха. Когда-то он с отцом возвращался из Нью-Йорка домой, и отец сбил на дороге бродячую собаку. Данте было лет семь, он плакал и умолял отца отвезти псину к ветеринару, но отец сказал, что она не выживет и лучше пристрелить ее прямо сейчас. Он подал Данте свой пистолет и вместе с ним навел дуло на голову несчастного животного. Данте отказался стрелять, и тогда отец нацелился на их Лотти, бультерьера, с которым Данте никогда не расставался. Выбор был сделан – Данте выстрелил, а потом похоронил бродячего пса на обочине. Он усвоил урок. Всегда выбираешь, то, что ближе к телу и дороже, а еще Данте боялся отца. До дрожи в коленях.
Франко Марини говорил, что нет ничего дороже семьи. Они одно целое. Данте ему верил.
Верил даже тогда, когда мать наглоталась транквилизаторов и умерла во сне, сразу после рождения Альдо.
Через десять лет Данте уехал учиться, а когда вернулся, отец представил им всем новую жену, ровесницу Данте. Молодую, красивую сучку, которая держала отца за яйца покрепче, чем тот свою империю и сыновей. Спустя год родился их младший брат Чико, отец не дожил до его рождения ровно четыре дня – его застрелили, продырявили прямо в центре Чикаго точным выстрелом в сердце.
Копы нашли обглоданные трупы подозреваемых в убийстве Франко Марини на ферме за двести километров от Чикаго. Всех троих живьем сожрали свиньи. И ни одной улики.
Глава 3
Утро было жарким, духота витала в воздухе, как растворенная бесцветная патока. В сентябре обычно уже не бывает так жарко. Особенно в конце. Миссис Ирэн Спектор не спалось именно от духоты. Кондиционер никогда не включался – это разносчик страшных вирусов. Она бросила взгляд на светящийся циферблат часов и встала с постели, привычно почистила зубы, тщательно прошлась по ним зубной нитью, умылась, намазала свое веснушчатое лицо увлажняющим кремом и долго расчесывала непослушные рыжие волосы, собирая их в конский хвост. До работы оставалось еще три часа. Она вполне успеет на утреннюю пробежку, затем выпьет чашку эспрессо и отправится в метро на Манхэттен. Сегодня не будет много клиентов. Такие «лысые» дни Ирэн всегда чувствовала.
Она могла бы поехать на своем новеньком пежо, но миссис Спектор ненавидела пробки. Они ее раздражали. Тем более, она привыкла вот уже в течение десяти лет ездить в свою небольшую контору в здании небоскреба именно на метро. Ирэн не изменяла этой привычке.
Она надела через голову майку, затем повязку на голову, поправила узкие шорты, завязала шнурки на старых кроссовках и спустилась на лифте вниз. Консьержка ее не заметила, впрочем, как и никого здесь. Ирэн это раздражало – им достаточно платят, чтобы они не сидели для мебели и удосуживались здороваться с жильцами. Бескультурщина.
В парке мимо нее пробежал парень в наушниках, в черной футболке с длинными рукавами и спортивных синих штанах с белыми тройными лампасами по бокам. Прям как во времена ее молодости.
Ирэн не понимала, зачем бегать и слушать музыку, когда можно наслаждаться утренней тишиной. Пением первых птиц. Можно думать, мечтать, следить за правильным дыханием. Ровно полчаса она будет идти спокойным шагом, а потом побежит до круга с фонтанами, там она выпьет минеральной воды из бутылки и снова еще двадцать минут бега, потом вернется домой, примет душ и поедет на работу. По дороге зайдет в булочную и купит черный хлеб грубого помола к обеду.
Как же душно сегодня. Тело стало липким и казалось на кожу садится пыль. Ирэн смотрела только вперед, ничего не замечая, только прислушиваясь к журчанию фонтана, – через пять минут она поравняется с ним и сделает ровно пять глотков воды.
В нескольких шагах от нее кто-то лежал на скамейке. Ирэн старалась не смотреть. Это отвлекало, а она любила бегать в полном одиночестве. Она специально выбирала именно этот парк. Здесь всегда тихо.
Взгляд все равно невольно возвращался к чернеющему силуэту.
Ирэн поправила очки кончиком пальца. Какое ей дело до того, кто там лежит? Может это бомж или наркоман, может даже стоит свернуть и сменить маршрут. Но ведь это неправильно. Нельзя нарушать ритуал, повторяющийся изо дня в день в течение нескольких лет. Так говорит ее психолог, после развода нужно упорядочить свою жизнь и распределить ее по часам, чтобы время использовалось с пользой. До сих пор миссис Спектор это помогало не думать о бывшем муже и его новой жене, которая была моложе самой Ирэн лет на пятнадцать. Остаться одной в сорок пять лет, без детей и даже без собаки – довольно паршиво, и Ирэн вот уже несколько лет сидела на антидепрессантах.
На скамейке, кажется, лежит женщина и это странно, но Ирэн нет до этого дела, она пробежит мимо, как всегда, чтобы ровно в 7:00 быть у фонтана. Женщина не двигалась, и теперь Ирэн видела светлые длинные волосы, неестественно вытянутые босые ноги, свисающую со скамейки тонкую руку, которая задевала пальцами газон, в них что-то поблескивало. Черт, очки запотели.
Миссис Спектор сняла их и на ходу протерла низом майки, поравнялась со скамейкой и остановилась. Ей стало не по себе. По спине поползли мурашки, а сердце тревожно забилось в горле. Где-то вверху громко закаркали вороны, и Ирэн овладела паника.
Она еще не поняла почему, а когда подошла ближе, к горлу подступила тошнота, и ее вырвало прямо на газон. Ирэн никогда не видела труп так близко, а то, что это труп, не вызывало никаких сомнений, потому что под скамейкой растеклась темная лужа крови, она образовалась под посиневшими пальцами, которые судорожно сжимали сверкающее в утренних лучах солнца лезвие стилета.
Несколько секунд, согнувшись пополам, миссис Спектор смотрела на эту руку, а потом перевела взгляд на лицо девушки и громко закричала.
* * *– Ты не можешь поехать туда в ЭТОМ, матрешка. Ты хоть в зеркале себя видела? Открывай шкаф, будем искать что-то посексуальнее, чем джинсы и твоя подростковая футболка. Это тебе не школьная дискотека. Ты правда решила поехать на самую крутую вечеринку в джинсах и сандалиях, с дурацким хвостом на макушке? Ты хоть знаешь, кто там будет?
Я пожала плечами. Да мне как-то фиолетово, кто там будет. Никогда не была на закрытых вечеринках. Самое большее, где меня носило – это клубы, и то несколько лет назад. Алекс не жаловал тусовки, а если мы куда-то и выбирались, то чаще в бильярдную с его друзьями или в ресторан. Это бывало не так часто. Алекс – коп, у него никогда нет свободного времени. Возможно – это основная причина, по которой мы расстались. Точнее, я ушла от него. Два года назад.
– Ты сказала, будем отрываться, и я решила, что мы едем в обычный клуб, у меня все в этом стиле.
Ли нахмурилась и посмотрела на дисплей смартфона.
– Мы опоздаем, и нас не пустят. Переодевайся. Черт, ну неужели у тебя нет платья, туфель на шпильке… не знаю, ну уж точно не твое тряпье в стиле «хиппи»!
– Может, все же поедешь без меня?
Я затаилась в надежде, но Ли фыркнула и развернула меня к себе, окинула скептическим взглядом и по-хозяйски влезла в мой шкаф. Несколько секунд она ворчала по поводу моего ужасного вкуса, а я смотрела на ее ярко-красное платье, лаковые туфли и маленькую сумочку на тонкой цепочке и думала о том, что сама никогда бы такое не надевала.
– Вот… Примерь. И давай побыстрее, матрешка.
Швырнула мне черное платье в мелких блестках, и я искренне удивилась его существованию, видно, валяется со времен моих свиданий с Алексом. Не помню, чтоб я его надевала. Даже бирка с магазина до сих пор не оторвана.
