Его маленькая слабость
— Хотите отдать меня в ту семью, что нашла Лариса?
Она все слышала. Значит, знает, что теперь у нее есть выбор. Да только сомневаюсь, готов ли я предоставить его ей.
Игнорируя вопрос, отворачиваюсь к окну. Но тут же поворачиваюсь обратно, когда слышу, как у Ани урчит в животе. Черт. Мы же весь день не ели. Совсем голодом заморил.
— Вить, в рестик нас закинь.
Водила тут же сворачивает с оживленной трассы, а я перевожу взгляд на Аню. Руки на животе стыдливо складывает, а на щеках проступает смущенный румянец.
Чувствую, что не могу сдержать улыбку. Такая она... живая, что ли. Естественная. Даже в своей этой неловкой попытке соблазнения.
Стоп-стоп. Об этом вообще лучше не думать!
— Пойдем, — едва машина останавливается у какого-то заведения, тяну Аню за локоть.
Сам уже голодный как волк. Но я-то привык откладывать. Не до того мне бывает. А вот ее стоит вовремя кормить. Да только не решится же вслух свои потребности высказать. Хоть будильник ставь, ей-богу!
Мы входим в двери ресторана за руку. С ней везде только так. Может, в этом дело? Слишком тактильные отношения?
Бросаю очередной взгляд на девочку рядом с собой. Жмется у моего плеча, как всегда, чувствуя неуверенность в незнакомом ей месте. А я и рад, что она не видит, куда я ее привел.
Приглушенный свет не способен скрыть всего пафоса этого места. Редкие гости за столиками тут же одаривают мою спутницу презрительным вниманием, пока мы идем за встретившим нас официантом. И эта немая насмешка вновь шевелит во мне забытые воспоминания о собственной никчемности. Мне не нравится, что они обращены к ней. Хочется подойти и отрихтовать направление и выразительность этих недобрых взглядов. Чтобы не смели так зыркать на нее!
А ведь все потому, что она не соответствует привычной для снобов оболочке. Просто потому, что ты не такой, как другие, люди могут и позабыть, что ты такой же человек, как и они. Не в том шмотье. И обувь твоя слишком затасканная.
Разве не потому же я не могу принять ее как равную? Девчонка с взъерошенными мною же волосами, в немодной юбочке, стоптанных ботиночках. Бедная. С непонятной дырой из прошлого. Слепая...
Что я чувствую сейчас? Стыдно ли мне стоять рядом с этим недоразумением?
Нисколько.
Все эти статусы яйца выеденного не стоят, если обертка по сути пустая. А Аня какая-то настоящая. Все остальное ведь мелочи.
Улыбаюсь невеличке, хоть и знаю, что она не увидит. Отпускаю ее вспотевшую от волнения ладонь и осторожно обвиваю стройную талию. Ей явно нечего бояться, пока я рядом.
Разве что меня самого.
Аня поворачивает ко мне голову. На мгновение касается кончиком носа моего плеча, будто хочет за мной спрятаться.
Останавливаюсь у свободного столика.
— Присаживайся, — велю, подталкивая девочку к полукруглому дивану.
Она старается не выдавать волнения, но все равно выглядит неуклюже. Еще шире улыбаюсь, когда она опускается на диван и шарит пальчиками по месту рядом с собой, словно ищет что-то.
Я, кажется, догадываюсь, что она ищет. Присаживаюсь рядом и успокаивающе кладу ладонь на ее колено.
— Что бы ты хотела съесть?
Выпрямляет спину, словно набравшись уверенности просто от одного моего прикосновения. Гляжу, как ткань ее тонкой маечки натянулась на напряженных холмиках. И невольно сжимаю ее колено сильнее.
— Пюре с котлетой, — рапортует она, явно восприняв мое действие неверно.
Усмехаюсь и перевожу взгляд на официанта, застывшего у стола в ожидании заказа.
— Значит, нам две порции пюре с котлетой. — Выразительно приподнимаю бровь, чтобы даже не вздумал чего ляпнуть.
Паренек понимающе кивает.
— Пить что будете? К сожалению, компот из сухофруктов закончился, — по ходу, он правильно понял нашу игру в столовку.
— А чай есть? — скромно спрашивает Аня.
— Сделаем, — бодро отзывается пацан. — Десерт?
Я благодарен ему за то, что он даже голосом не выдает какого-то пренебрежения к моей спутнице. В отличие от этих снобов. Хотя оно и понятно. Это его работа. В противном случае можно и по шапке получить. Например, от меня.
— Может, есть у вас медовик? — неуверенно спрашивает Аня.
— Поищем, — улыбается пацан.
— Три кусочка, пожалуйста! — Девочка светится от счастья.
Она, оказывается, сладкоежка? А у меня дома из сладкого, пожалуй, только сахар.
Киваю пареньку, давая понять, что дальше он должен проявить смекалку самостоятельно. Как только он удаляется, поворачиваюсь к Ане. Едва касаюсь ее волос, как она втягивает голову в плечи.
— Помнится, около часа назад ты собиралась стать моей игрушкой, — тихо выговариваю я, поправляя растрепанную гриву. — Уже передумала?
Мотает головой. А щеки покрываются румянцем.
— Замерзла? — хриплю я, вновь оценив натяжение на ее майке.
Снова головой мотает.
Мои губы растягиваются в улыбке.
— Значит... все еще возбуждена? — почти шепчу, слегка придвинувшись к ее уху.
Девочка вспыхивает и отстраняется.
— Нет! — пожалуй, слишком громко для подобного заведения восклицает она. — Что вы такое...
Хотел ли я ее смутить? Безусловно. Когда ее нездоровая бледность прячется за румянцем, я чувствую себя лучше. Да и чем еще развлечься в столь снобистском ресторане?
Снова придвигаюсь к своей невеличке и, прихватив край ее майки, начинаю аккуратно подергивать ее, вынуждая ткань тереться о напряженную кожу. Аня рвано выдыхает. Закусывает губку и, стыдливо склонив голову, складывает руки на груди.
— Глеб Вит...
— Я ведь предупреждал, что могу делать то, что тебе не понравится, — шепчу рядом с ее ухом. — Все еще не передумала?
— Разве я сказала, — после небольшой заминки нерешительно выдавливает Анюта, — что мне не нравится?
Хм... Чувствую, что ее смелость творит со мной какую-то чертовщину. Или это все гребаное воздержание. Я готов прямо здесь и сейчас скрепить нашу сделку.
