Альфа Волк
На рассвете она беспокойно просыпается, неосознанно выдергивая и меня из сна. Будто нитками нас обоих прошили, и ее нервный поворот тянет за собой и меня.
Провожу рукой по пышным волосам, ее глаза вскоре закрываются. Ее сны пахнут ливнем, пронизаны ожиданием раската грома. Что-то сильно гложет Яну, и так быть не должно.
Но может я и не знал никогда, как должно быть.
Она порождает во мне сомнения. Стоило бы ненавидеть ее за это, но я лишь приговариваю что-то успокаивающее, когда она просыпается и второй раз. Яна придвигается чуть ближе и снова отрубается, а я закрываю глаза. Утро слишком светлое, чтобы заново засыпать, и я слушаю ее ровные выдохи.
Пишет главарь демонов Рок, когда я уже на ногах. Отловили двух оборотней у границ континента и казнь назначена на послезавтра. Оборотни двойкой — это не совсем то, что все ожидают, но то ли еще будет.
То ли еще будет.
Не гневи провиденье, брат, пишет Рок, природа не на твоей стороне. Пока.
Он не особо хочет войны, поэтому боится пропустить, когда она начнется.
Он примет сторону победителя, но хотел, чтобы победителем был я.
Учитывая сколько времени он тратит на уговоры все отложить, без упоминания этого прямо, он явно считает, что шансов у меня мало.
Их и впрямь стало меньше, когда оказалось, что скала мертва.
Аслан слишко легко попрощался с «Ново-Я». Я предполагал, что это всего лишь ловушка, но скала попросту сдохла.
Я бы предпочел ловушку.
… Яна бодрее принимается за утреннюю трапезу, когда начинает говорить. Удивительная способность, интенсивно жевать и пулять словами.
У нее сотни идиотских вопросов, на которые она сама и отвечает, и сама себе она проворно дирижирует вилкой…
… и, может быть, она слишком молода…
… или я слишком стар…
… но я не хочу идти сегодня куда-то. Не хочу и из столовой выходить.
Она находит ехидное замечание по поводу спальни. Но под ним спрятано что-то еще.
Мысли каруселью мчат, пытаюсь уловить. Альфа внутри протестует. Не любитель альтернатив. У него все бинарно просто. Наша Омега должна быть всегда рядом, то есть, под тотальным контролем.
— Ты можешь занять вторую комнату, она уже приготовлена, — осторожно говорю. — Но ночью это исключено. Ночью все должно быть, как надо.
Обычно ни о какой второй комнате речи идти и не может, но с мисс Независимость нужно держать уши остро. Обычно Омеги маниакально вьют гнездышко с Альфой, но от юной изобретательницы можно ожидать лишь план энергетической подводки к гнезду и пару пожаров в процессе.
Я всего лишь пытаюсь смягчить то, что последует чуть позже.
Перед кукольном личиком будто диаграмы невидимые всплывают и она не может решиться, с какой стороны начинать считать.
Она всегда все так тщательно обдумывает. Проблемно, что она делает это так быстро.
— Вторую? — медленно повторяет она.
Ее реакция непонятна. Попробую разнюхать позже, когда буду показывать ей комнату.
Остаток завтрака Яна сидит с выпрямленной спиной. Много болтает, все по-прежнему. Она живет работой. На самом деле… это чертовски увлекательно. Она постоянно что-то придумывает, потом раздумывает, будто это в голове у нее мастерская.
— Я опоздаю! — восклицает она.
Мне кажется, котокрыс, скучающий на тумбе за ее спиной, закатывает глаза. Мерзкое создание приютили бы только живодеры, чтобы на следующее утро освежевать гадость. Ну и моя Омега еще.
— Яна, — киваю ей, и она неуверенно останавливается. — Присядь. Обратно.
Есть что-то ужасающее в испытуемом восторге от того, что она покорно возвращается, хоть и не сразу.
— В «Ново-Я» все будет в штатном режиме, но так как мы теперь связанные, я не потерплю нарушение субординации. Все вокруг будут знать, что ты — моя Омега, слава Млидонье, неплохо бы получилось, если и ты об этом помнила.
— Субординация — это на коленях ползать усердно? — насмешливо уточняет она и я даю Альфе слишком много воли. Посматривая на нее. Отчего она мгновенно и вздрагивает.
Хорошо.
Это так и должно работать.
И ее возбуждение сейчас… это естественно. И прекрасно.
Слова сразу же кажутся лишними, но преодолеваю себя и объясняю.
— Во-первых, вот эти остроумные мелочи оставить дома. Я не собираюсь пристраиваться к тебе и задирать юбку каждый час, потому что я оставлю это дома.
— Дома? — медленно повторяет она.
Избегает взгляда, и, Млидонье, она самая невыносимая девчонка на свете. Еще минута и мы не пойдем никуда. Хочу румянец вернуть бледному лицу.
— Здесь, Яна. Дома. Где мы с тобой теперь живем.
Она нервно смеется, и это не нравится Альфе внутри. Как же это не нравится Альфе.
Тянет разрушить многоэтажку и построить новую. Яне не по душе эти помещения? Мы найдем новые. Но обеспечение охраной займет время.
— Мы… не живем здесь… пока, — приглаживает она волосы, что не может не быть забавным.
— Мы живем. С этой минуты. Заберем твои вещи вечером.
В ее молчании клубится неожиданная грусть. Мой позвоночник подбирается сталью, словно он больше не способен не быть прямым.
— О чем ты думаешь? — невольно спрашиваю, не успеваю даже осудить себя.
— Я всегда хотела семью, — отвечает она не сразу, и уклончиво. Смотрит в окно. — Связанные или несвязанные. Истинные или неистинные. Семья… это хорошо. Но так быстро связанные, или такой быстрый брак, это заслуживает детального обсуждения.
— Все связанные оказываются таковыми быстро. Это инстинкт, льяна. И о браке речь не идет, я никогда не собирался ничего регистрировать.
