Босс на блюдечке
Ресторан еще закрыт, но персонально для нас накрывают один стол. Тибо подает какие-то крошечные кусочки рыбы в соусе спустя сорок минут после нашего разговора с шефом. Исподтишка изучаю реакцию окружающих: Эмилия с Демьяном, поблагодарив повара, приступают к трапезе так, будто всю жизнь питаются такими крошечными порциями, не способными утолить голод даже котенка. Адам жует с каменным лицом: пока пара напротив нас смакует, обмениваясь одними им понятными комментариями, охранник в два счета опустошает свою тарелку и запивает водой. Вино, которое выставил нам за стол француз, Адам проигнорировал. Не желая уподобляться его плебейской натуре, я кладу кусочек рыбы в рот и тщательно пережевываю. Выдавливаю из себя восхищенную улыбку, хотя ей-богу, я ела рыбу гораздо вкуснее, нежели эта, и продолжаю медленно жевать.
Поскольку мы ограничены по времени, то сразу после трапезы, поблагодарив владельца, мы покидаем ресторан и возвращаемся в аэропорт. Адам уже заранее раздал указания по телефону, поэтому когда мы оказываемся на месте, самолет уже заправлен, осмотрен и проходит предполетную проверку.
В ожидании ее окончания мы с Эмилией устраиваемся в зоне отдыха. Я отдаю ей свой блейзер, потому что в тонком летнем платье она начинает замерзать.
– Вы быстро нашли общий язык с Демьяном, – говорю я ей.
Эмилия безмятежно улыбается:
– Мы знакомы.
Я удивленно распахиваю глаза: как?
– Когда я была маленькой, наши отцы дружили. Нет, наверное, нужно выразиться по-другому: наши отцы достаточно часто общались, и папа даже несколько раз брал меня с собой, когда ехал к отцу Демьяна. Там мы с ним и познакомились.
Я сижу, не в силах поверить своим ушам. Бывают же в жизни такие невероятные совпадения! Мой начальник и моя сестра дружили в детстве!
– Что случилось потом? Почему вы прекратили общение?
Эмилия задумчиво хмурится, на ее лбу появляется маленькая морщинка.
– Кажется, тогда папу отправили в Германию, и мы с мамой уехали с ним.
Я в курсе, что Бурковы прожили в ФРГ не меньше года.
– Получается, после возвращения ты его больше не видела?
– Да, сегодня мы встретились впервые после долгого перерыва. Мы… многое вспоминали в самолете, пока ты спала. Было так замечательно встретить старого друга.
Я откидываюсь на спинку кресла. Некоторые вещи теперь предстают передо мной в ином свете. К примеру, теперь становится понятным, почему Демьян пошел наперекор Адаму и взял на борт Эмилию, узнав, что она – дочь посла Буркова. Он просто ее вспомнил. Или его слова в ресторане Тибо: «Эмилия физически не способна кого-либо обмануть». Я-то гадала, как он успел так быстро ее изучить, а на самом деле разгадка крылась в другом: он узнал ее задолго до меня.
Та же самая мысль, которую я не додумала по прилету в Бельгию, начинает подавать голос. Что-то крутится в моей голове, когда к нам подходит Демьян и протягивает нам чашки: мне – с горячим кофе, Эмилии – с горячим шоколадом. Эта же мысль щекочет мои ноздри, заставляя морщиться и сдерживать чих (Демьян, впрочем, тут же решает, что я простыла, поэтому его пиджак мгновенно переходит, несмотря на протест, на мои плечи). Эта же мысль покалывает мою кожу на ягодицах, заставляя елозить на сиденье кресла. Она же напирает на брови изнутри, заставляя хмуриться, когда уже в самолете две головы синхронно оборачиваются ко мне с одинаковыми обеспокоенными выражениями лиц. Я принимаю снотворное, любезно выданное мне шефом, запиваю из бутылочки с водой, которую протягивает мне Эмилия, пристегиваюсь. Паника вновь накатывает, но уже не накрывает волной, как цунами, а плещется у ног, потому что мысль, которая не дает мне покоя, выступает отличной преградой между мной и страхом. Когда мы взлетаем, меня, наконец, озаряет.
Но тут я проваливаюсь в сон.
