Я - богиня любви и содрогания
- Я могу повторить, - послышался хриплый голос осужденного. - Каменное сердце не способно любить! И это правда, хоть вы мне и не верите. Я просто хотел помочь вам! Спасти вас...
Лицо Императора было бледным, а он сжимал рукой спинку кресла. Выглядел он ужасно, камзол был распахнут, черные волосы растрепаны, словно какие-то плохие новости поймали его в самый неподходящий момент.
- Я не убийца, не вор, не мошенник. Я не готовил заговор! Я даже никого не обманул и никого не предал! Каменное сердце не способно любить! - опустил голову узник, тряхнув спутанными волосами. - Я поклялся никому не говорить... Я перед ней поклялся...
- Ты своими руками разрушил мою жизнь, - Император отвернулся, тяжело дыша, словно каждое слово причиняет ему страшную боль. - И теперь ты попытался уничтожить то, что для меня дороже всего мира!
- Если бы знал тогда, я бы никогда не согласился! - дернулся вперед узник, а Император прижал руку к лицу. Черные волосы скрывали его эмоции, а я слышала лишь тяжелое дыхание. - Если бы я знал,... Мне было бы проще отрубить себе руки... Поэтому я и решился на это шаг! Я бы успел, но стража скрутила меня раньше! Проклятье!!!
- Увести его! - резко произнес Император, задыхаясь и поднимая мертвые глаза на приговоренного. - Приговор остается в силе! Оставьте меня! Живо!
Зеркало снова показало мне хрупкую и обессиленную фигурку девушки в голубом, которая свернулась на полу возле пьедестала, вздрагивая от рыданий. Ее золотые волосы разметались по ступеням, а ее руки жадно собирали лепестки.
- П-п-прошу вас.... П-п-прошу... Он всегда был верен вам, - едва слышно давилась рыданиями она, сжимая кулаки. Жрицы пытались ее поднять и утешить, но она смотрела на них мертвыми глазами. - Возьмите м-м-мою жизнь... Возьмите ее... П-п-пожалуйста... Но с-с-сохраните жизнь ему...
Как поступить? Такая любовь заслуживает хотя бы слов утешения... В чем же его преступление? Чем он так прогневил его величество? Ладно, попробуем поговорить с ней.
Я включила розовый свет, а сверху на нее стал падать лепестки. Красавица подняла измученное лицо, которое озарилось непередаваемой словами надеждой. Она щурилась на свет, а ее мокрые щеки блестели от слез. На секунду мне показалось, что она зарыдает, но она засмеялась, сквозь слезы.
- Вы... Вы ответили... Вы меня услышали... - задыхалась она, а ей на лицо падали лепестки. - Прошу вас...
Тонкая рука поймала несколько лепестков, а дрожащие губы стали их целовать.
- Милостивая... - выдыхала она сквозь слезы, стоящие мутной пеленой в красивых глазах. - Милостивая...
- Видишь, дитя мое, - старая жрица помогла ей подняться, указывая рукой на статую. - Твоя любовь заставила богиню явиться к тебе! Любовь способна убить, любовь способна спасти... Любовь способна людей за собой повести... Верь в ее могущество и милость! Чтобы не случилось, все к лучшему!
Я тяжело вздохнула, понимая, что между трусами-недельками и неприятностями есть куда больше общего, чем кажется на первый взгляд. Они очень нежно облегали мой холодеющий седалищный нерв, всегда готовый к изысканным приключениям!
- Любовь, дитя мое, - старая жрица утешала красавицу, которая внимала каждому ее слову. - Способна творить настоящие чудеса.
Не обязательно творить. Иногда и вытворять! Я уже предчувствовала, в какой приятной атмосфере пройдет будущая беседа с императором, а нервные клетки дружно схватились за лопаты, обеспечивая себе места в загробном мире.
- Если пройти туда невидимой, попытаться затянуть этого Терция сюда? - вслух рассуждала я, нервно расхаживая по комнате. Судя по покашливанию зеркала, идея так себе. Может, подкупить стражу? Чем? Денег у меня все равно нет! А если пообещать им любовь? Сомневаюсь, что они согласятся, зная характер императора. Думай! Думай! Включай божественные мозги...
Я видела в зеркале, как на площадь перед дворцом стекаются зеваки. Виселица выглядела воистину жутко. Палач в черном одеянии стоял рядом с деревянной конструкцией определенного назначения, и проверял на радость зрителям механизм открывания люка, вызывая у меня содрогание. Зеркало показало повозку, которая медленно катится в сопровождении конной стражи. В повозке сидел знакомый узник, улыбаясь какой-то странной, отрешенной улыбкой. Повозка остановилась, Терций поднял голову, а стража дернула несчастного и поставила на ноги.
- Помилуйте его! - кричали люди, бушуя пестрой толпой. - Помилуйте!
Сквозь толпу пробивалась та самая златокудрая красавица, задыхаясь от слез и умоляя пропустить ее. Спины смыкались стеной, но маленькая мужественная фигурка старалась раздвинуть их. На нее оглядывались, ей что-то говорили, а она, словно не слышала и не видела ничего, кроме страшной петли.
Каждый шаг обреченного сопровождался поскрипыванием ступеней и тревожным шепотом предвкушения, который раздавался в притихшей толпе.
- Пропустите, умоляю, - шептала золотоволосая красавица, пытаясь протиснуться к виселице. - Я прошу вас! Ради всего святого! Я должна увидеть его! Пустите!
Внезапно она подняла глаза и застыла на месте. Ее глаза стали прозрачными, а по ее щеке медленно стекла слеза. Терций увидел ее, стиснул зубы и покачал головой.
- Люблю тебя, - шептала красавица, одними губами, снова пытаясь поймать его прощальный взгляд. Я видела, как дрожат ее руки, которые она прижимала к груди. - Люблю... Больше жизни люблю...
