Измена. Я тебя не отпускал!
Успеваю заметить, как плывет ее взгляд еще до того, как она отключается. Ловлю ее в объятия, и прижимаю к себе.
Признаться, ее обморок был вполне ожидаем. Женечка у меня девочка впечатлительная. Помню, как она отключилась от вида моей крови, хотя там всего царапина была, — огнестрел по касательной от недоброжелательных конкурентов. Поэтому я даже удивлен, что в текущих обстоятельствах она так долго продержалась в сознании. И сейчас я эгоистично вздыхаю с облегчением, потому что она наконец милосердно дала мне отсрочку, чтобы обдумать дальнейшие действия.
Я знаю, что я конченный идиот. Женя никогда не должна была узнать о моих похождениях. Я ведь действительно люблю ее и уважаю. Но не более, как маленькую сестренку, о которой мне вменили заботиться родители. Я был уверен, что она тоже отнеслась к нашему союзу как к неизбежному партнерству и молча смирилась.
Неужели я ошибся, и моя маленькая жена умудрилась в меня влюбиться? Хотя к чему поспешные выводы. У женщин очень обострено чувство гордости и собственичества. Вполне может быть, что все дело в этом.
Но ведь Женя отличается от всех известных мне женщин. В ней нет ни гордости, ни здорового эгоизма. Кажется, именно из-за этой ее уязвимости я и перестал противиться нашему браку. Познакомился с ней и понял, что эту хрупкость дрожащую нужно кому-то защитить. И почему бы не мне: жениться мне было давно пора, кандидаток не было, детей я уже готов заводить, а тут такая удобная мягкая кандидатка в жены и матери для моего наследника. Почему бы и не взять. Взял.
Правда детей у нас почему-то так за год и не получилось. Да еще и в итоге сам же навредил ей. Страшно представить, какая катастрофа сейчас разыгралась у малышки в голове.
— Герман, чай, — полушепотом окликает меня секретарша от двери.
— Поставь на стол и уходи, — велю сухо, вглядываясь в лицо посапывающей на моем плече девушки.
Она вроде симпатичная. Может для кого-то даже красивая. Но другая на ее месте взяла бы у меня безлимитку, и такого лоску навела бы, чтобы я о возрастной пропасти между нами больше ни разу не вспомнил. А ей воспитание не позволяет мои деньги тратить. Вот и получается, что я в постели с этим русоволосым ангелом себя последним маньяком ощущаю. Я-то пожёстче люблю, погрязнее. Но с ней жестить мне тупо моральные принципы не позволяют.
Света проходит по кабинету, цокая каблуками, ставит чай на мой стол, и возвращается к двери все так же раздражая мой слух своим цоканьем.
— Тише будь! — шикаю.
Она останавливается за моей спиной:
— Это реально твоя жена?
— Надеюсь все еще да.
— Надеюсь? — переспрашивает вроде удивленно. — На нее записано все твое имущество? Иначе не понимаю зачем такому мужчине как ты эта серая мышь. Кто вообще в наше время такие длинные косы отращивает?
И правда. Смотрю на каскад разметавшихся натуральных светло-русых волос:
— Тебе этого и не нужно понимать. Это мое лично дело.
— Личное? А я тогда какое?
— А ты, — бросаю на нее брезгливый взгляд через плечо, — моя бывшая секретарша.
Конечно, дело не в ней. Я сам себе противен. Хочется помыться. Но первым делом избавиться от «сообщника». Женя никогда не должна была этого увидеть.
— В смысле… бывшая? — звучит истерично. — Собираешься меня уволить из-за того, что твоя замухрышка нас застукала?!
— Нет. Я увольняю тебя за то, что ты плохо исполняешь свою работу.
— Когда это?
— Ты не удосужилась напомнить мне о годовщине моей свадьбы. Хотя я более чем уверен, что этот пункт внесен в мой календарь. Я лично его туда вписал год назад!
— Я подумала, что это напоминание о нашей годовщине!
— О нашей? — морщусь неприязненно. — Ты о том, что я вот уже как месяц имею тебя на своем столе? Сомнительный повод для празднования.
— Мудак! Убила бы…
— Занимай очередь.
Света вылетает из кабинета, громко хлопнув дверью на прощание. А я сильнее прижимаю к своей груди светлую головку, в надежде, что Женя пока не очнется.
Я еще не решил, что делать дальше.
О разводе и речи быть не может. Мать мне этого не простит. Да и она без подобных ударов плоха стала.
— Что же мы теперь будем делать, малыш? — убираю с ее лица выбившийся локон. — Я действительно мудак. Но и отпустить тебя не могу. Придется зарабатывать прощение.
Подхватываю свою невесомую жену на руки, и выхожу из кабинета.
Пока стою в лифте, утыкаюсь носом в ее волосы. Как всегда, пахнет полевыми цветами. Такая простая. Чем же мне тебя теперь задабривать?
Она же упрямая. Так и не смог убедить ее тратить мои деньги на нечто большее, чем хозяйственные расходы. Значит вариант с подарком в качестве извинений отметается.
Насколько было бы проще мне жить, возьми я в жены одну из своих любовниц? Здоровый жесткий секс. Загулял — колечко с брюлликом или машинку новую. И все! Эта же…
Поздний вечер. До дома доезжаем быстро. Оставляю распоряжение водиле, чтобы суженую мою с территории не выпускали, и вхожу в дом с ней на руках.
Помню ее неподдельный детский восторг, когда она впервые оказалась у меня. Так бесхитростно восхищаться, пожалуй, может только Женя.
Укладываю ее в кровать и ложусь рядом. Обнимаю.
Да, кажется меня мучает совесть. Но я ведь не могу заставить себя любить ее по-настоящему? Что мне теперь сделать? В монахи записаться? Секс с ней вызывает во мне слишком много противоречий. Она стесняется буквально каждого моего движения. А когда я порвал ее в нашу первую брачную ночь, то думал у меня вообще больше никогда не встанет — так испугался за нее.
Кожа бледная, пальчики тоненькие, грудь маленькая, да она вся маленькая по сути. И я — амбал под два метра, сплошь мышечная масса. Я люблю жесткий секс и опытных женщин с аппетитными формами. Помню, когда родители впервые показали мне Женю, я подумал, что они шутят. Но спорить с отцом не смог — у него тогда уже диагностировали рак.
Женя дочка друзей моих родителей. Она поздний и очень долгожданный ребенок. Когда она родилась мне было почти пятнадцать, я даже помню, что был на ее выписке из роддома.
