Бывшие. Запрети мне тебя любить
— Не могла бы ты... — нарочито медлит с продолжением фразы мужчина, сканируя взглядом так откровенно и будто насквозь, что моё сердце решает сойти с ума, предательски напоминая о том, чего я лишаюсь когда-то, — встать?
О чём он вообще?..
Не помню.
Совершенно ни черта!
И даже, кажется, тот факт, что у меня обручальное кольцо на безымянном пальце правой руке, тоже как-то не существенно больше.
Чёрт!
— Жень… — уже откровенно посмеивается Артём, аккуратно отнимая у меня кружку с кофе, чтобы отставить в сторону.
Это и «возвращает с небес на землю».
Становится не просто стыдно, а жутко невыносимо…
Находиться с ним поблизости!
— Да, сейчас, — резко поднимаюсь с места.
Тем самым только ухудшаю собственное положение, потому что тут же врезаюсь в обнажённый мужской торс.
Чтоб меня!!!
Приходится обхватить Рупасова за плечи, дабы не рухнуть обратно на диван.
— Жень, тебе плохо? — продолжает он в явной издёвке.
Нервно сглатываю, прежде чем ответить. Ведь его ладони каким-то непостижимым образом покоятся на моих бёдрах, а исходящее от них тепло буквально въедается в мою кровь, молниеносно разливаясь по венам жгучим ядом безудержного желания заполучить гораздо больше. И пожар, который воспламеняется во мне слишком быстро и неотвратимо, не сулит моей совести ничего хорошего. Зато прекрасно туманит остатки здравомыслия и выдержки.
— Да… — то ли отвечаю на его вопрос, то ли просто соглашаюсь с внутренними предположениями о возможности, которой нестерпимо хочется воспользоваться.
Пальцы сводит судорогой, когда я сжимаю их крепче на широких сильных плечах, увитых чёрным узором. Всё внутри практически выворачивает наизнанку, не позволяя в полной мере ощущать собственное тело, но я делаю усилие над собой, приподнимаясь на носочках, потянувшись к губам, чей вкус смертельно необходим.
— Жень… — хрипло шепчет в ответ Артём, в который раз повторяя моё имя.
Даже десять лет назад, когда я ещё и не знаю, каково это — чувствовать, как тебя захлёстывает мучительное желание быть предельно близкой и единой с мужчиной, одного этого хватало, чтобы потерять себя, а теперь… будто меня сталкивают в бездонную пропасть, которой нет конца и края. Больше ничего не существует. Только алчная потребность впитать в себя каждый произнесённый мужчиной звук и оставить глубоко в себе каждое мгновение этого наслаждения. И даже если моё падение совсем скоро закончится, оставив после себя лишь беспредельную боль… пусть весь мир катится к чертям, если есть хоть малая вероятность вновь почувствовать нечто подобное ещё хоть один проклятый раз.
— Боже… — выдыхаю почти беззвучно.
На иное я просто-напросто не способна. Столь долгожданное прикосновение к моим губам убивает абсолютно всё, кроме способности отвечать на жаркий глубокий поцелуй и тихо таять в крепких объятиях Артёма, прижимающего к себе с такой силой, что становится больно. Но даже эта боль кажется сейчас чертовски правильной и необходимой.
Обвиваю мужчину за шею обеими руками, прижимаясь к нему ещё плотнее, хотя, наверное, ближе уже и некуда. Сознание плывёт и растворяется в неспешной и в то же время ненасытной ласке, даримой мне ровно так, как бы того хотелось. Сердце бьётся в груди просто оглушительно громко, затмевая собой весь окружающий мир. Ровно до момента, пока гаджет в заднем кармане моих джинс не начинает вибрировать, после чего по кабинету разливается громкая мелодия входящего звонка, а Артём замирает в напряжении.
— Подожди, — бормочу едва ли разборчиво, вынимая смартфон.
Честно говоря, опасаюсь, что звонок от матери, но…
Роман Владимирович Агеев, как же ты, мать твою, вовремя!
— Тём, — отстраняюсь на жалкие миллиметры.
Сжимаю в руках свою «Nokia Lumia» и перевожу взгляд то на сенсорный экран, то на потемневший синий взор. Кладу ладони в грудь Рупасова, пытаясь отодвинуться ещё дальше. Но мужчина не позволяет, буквально впечатывая в себя обратно настолько агрессивно и решительно, будто от этого зависит чья-то жизнь.
Телефон выпадает из моей руки, продолжая сигнализировать о звонке будучи между диванных подушек и гораздо приглушённее, словно эхо из какой-то другой, не совсем настоящей жизни, которая меня вроде как не особо-то и касается. Намного острее и явнее ощущается мгновенно воспылавший гневом взгляд Артёма, успевшего заметить имя абонента.
— Даже не думай отвечать, — предупреждающе отзывается он. — И не ври мне, что больше не хочешь. На хер твоего мужа и всё остальное!
Рупасов подаётся вперёд, тем самым толкая меня обратно на диван, и тут же укладывает под себя. Упирающаяся мне в живот внушительная эрекция позволяет понять, что единственное его одеяние давно валяется на полу, а намерения мужчины на ближайшее будущее вполне однозначны.
— Хотя… это меня… всё равно… — проговаривает он, смешивая слова с короткими жадными поцелуями, — не… остановит.
Шероховатые ладони довольно грубо сминают мою грудь. И тут же перемещаются к поясу джинс, бесцеремонно сдёргивая их вниз по бёдрам вместе с нижним бельём. Артём зол и одновременно возбужден до предела. Но если для него больше не существует ничего, что может вынудить самостоятельно остановиться, то в моей жизни нечто подобное будет всегда. И дело совсем не в полоске жёлтого золота, именуемой обручальным кольцом. Звонок мужа напоминает о том, что гораздо важнее чьих-либо желаний, мнений или предпочтений, тем более — моих собственных.
