Брошенка

На следующий день перекочевали молодые на постоянное место жительства к свёкру со свекровью, и стали притираться друг к другу. Одно для себя Лена уяснила точно: мужу и жене нужно жить отдельно. Конечно, её никто не обижал, но чувствовала она себя неуютно, и было с чем сравнивать. Там, в городе, быт был другим, она сама отвечала за всё, а здесь даже не знала, что делать.

- Что такое? – заметил Гриша, и Лена призналась.

- Сам понимаю, - вздохнул он. – Надо дом строить.

И стыдно признаться: всё, что было заработано, ушло на Германию. Не только его, Федя много помогал, и с ним хотел Гриша рассчитаться. Заработка от картин хватило на свадьбу и часть долга, который старший брат не хотел брать, но, зная характер Гриши, пришлось. Пусть говорят, что деньги зло, только без них никуда. Заработает, руки в кровь разобьёт, а у семьи всего в достатке будет.

- Всё хорошо, Гриша, - пытается успокоить его жена, сама поняла, что время сейчас такое, зачем ещё больше душу травить, когда только-только жить вместе начинают. Ругает себя, чего потерпеть не могла, только слово – не воробей. Вылетело. И матери своей сказала, а она в ответ.

- Вот нынче молодежь пошла, всё сразу подавай, к комфорту привыкли. Мы пять лет со свекровью жили, пока в свой дом не перебрались. Тяжело было, помню, в шесть встану и к плите, огромную кастрюлю на печку поставишь, так печь еще растопить надо, дров натаскать. Варишь борщ на всю семью, а там четверо мужиков и мы со свекровью. Братья Коли тогда неженатые были, младшие, да плюс отец. И всех накорми, а у меня живот вот такой, - показывает на себе и смеётся. – Это сейчас воспоминания такие, а тогда горько мне было, и плакала, и о своём угле мечтала, а для того работать надо было, вот и работали. Строились понемногу, не было сразу на всё. Вот получит отец зарплату, на шабашках где заработает – сразу за кирпичами едем, цемент покупаем, и знаешь, как радостно было. Понемногу, потихоньку и дом построили. Откуда ж тут всему взяться сразу, чай, не миллионеры.

Вздохнула Лена, сама себе избалованной кажется, будто и не в этой семье выросла.

- Ты потерпи немного, - подбадривает мать, - у нас кое-что с отцом есть, со сватами поговорим, глядишь что придумаем.

- Мама, - чуть не плачет Лена от стыда. – Да я не за тем, - и хочется ей сквозь землю провалиться, чтоб не было этого разговора.

- Так если не близким пожалиться, то кому? – улыбается Галина, обнимая дочку. – Понимаю, всё понимаю, будет тебе уж, не реви.

Вскоре пришла пора в город ехать, наблюдалась Лена в женской консультации, роддом уже выбрала, врача хорошего нашли. Считанные дни до срока оставались, а малыш не торопился. Казалось, Гриша даже волнуется больше будущей матери. На каждый её вздох торопится, интересуется, что не так, а Лена смотрит на немного испуганного мужа и улыбается: такой заботой окружил, таким трепетом. И становится порой страшно: не может быть так хорошо.

- Ой, - схватилась накануне выезда Лена за живот, чувствуя, как становится тепло в кресле от влаги. – Кажется, началось.

За окном ложились сумерки, местами за городом асфальт был в наледи: поздняя осень. Гриша переглянулся с матерью. Отец не сможет отвезти, плохо ночью видит, он сам боялся садиться за руль, тем более с беременной женой. Слишком большая ответственность, вдруг ноги подведут в самый важный момент, а потому позвонил Лёше.

Пятнадцати минут не прошло, как брат был у их дома, и они загрузились в машину. Лена с Гришей разместились позади, а Лёша с матерью впереди, и машина помчала.

- Тебе очень больно? – спрашивал тихо муж, а она сжимала его руку, которая сейчас была ей просто необходима, потому что начал накатывать страх.

- Лёш, ты сильно не разгоняйся, - вжалась мать в кресло, всматриваясь в темноту. – Есть время, да Лен?

- Не знаю, - пучила она глаза, пытаясь дышать, как учили. Начинала накатывать боль и паника.

- Успеем, - ответила за неё мать, испытывая внутреннее волнение. Не так давно сама на её месте была, а теперь вот дочку в роддом везёт. Быстра жизнь, мимолётна, отчётливо помнит, как держала их на руках, теперь пришло время детей растить новое поколение. Она обернулась назад, глянуть, как там дочка, и снова обратилась к дороге. Хватило и мимолётного взгляда, чтобы понять, как эти двое любят друг друга, с какой нежностью зять смотрит на жену, хоть убей не видела она такого в Никите.

Машину занесло вбок так, что пассажиров вжало вправо, и Галина стукнулась головой о дверь, но Лёша тут же выровнял транспорт.

- Остановить? – спросил испуганно у матери.

- Нормально, - отозвалась она, потирая голову, - осторожней едь, - сдвинула она брови, представляя, чем могло бы всё закончиться, не будь сын хорошим водителем.

Они вошли в приёмное отделение все вчетвером, Лену сразу же забрали наверх, а Гриша неотступно был рядом. Упросили, убедили, и роженица никак не хотела отпускать его руку. После КТГ решили.

- Кесарево придется делать, - оповестил его врач, - гипоксия.

- Что-то серьёзное?

- Тут ждите, - указал он Грише на скамейку между дверьми, - потом всё скажут.

Гриша смотрел на дверь, не отводя глаз. Казалось, время остановилось, как и его сердце затаилось в груди в ожидании известий. Он прислушивался к звукам, боясь услышать боль в криках Лены, хотя разумом понимал, что её не избежать, затем сюда и приехали, но было тихо, а потом показалась медсестра с чем-то в руках.

- Папаша? – улыбнувшись, спросила она.

Гриша сразу и не понял, что девица протягивает ему краснолицее чудо.

- Телефон есть? Давай сфотографирую, - усмехнулась она, отдавая на какое-то мгновение кулёк.

Гриша боялся встать, смотря во все глаза на сморщенное лицо нового человека, которому было от силы несколько минут.

- Всё, - положила она на скамейку гаджет. – Сын, кстати, - будто спохватилась девушка, а Гриша ответил.

- Спасибо.

Она умело приняла ребёнка и унесла его в соседнюю комнату. Гриша сидел и смотрел вслед медсестре, до конца не понимая, что произошло. Только что он держал на руках своего сына.