Жена кузнеца
На пятый день, утром мы погрузились и поехали на рынок в город. На телеге поместились я и Сонька, а кузнец поехал верхом. Телегу мы загрузили всем, что могли продать в городе. Вещи мы свои с Сонькой завязали в узелки.
Лиза и Мишутка остались дома на хозяйстве. Я их поцеловала и мысленно с ними попрощалась. Глядя на ребёнка, у меня защемило сердце, я уже привыкла за это время к нему, и чувство ответственности за него не покидало меня.
«Но я же не смогу его взять с собой туда, к себе. Опека у меня его отберёт, да и анализ ДНК покажет, что он – не мой сын. И тогда этот славный малыш будет расти в детдоме, а я – сидеть в тюрьме за похищения малыша...», – мысли о возвращении не покидали меня.
Вместе с нами ехало ещё десять телег. И только пару человек – верхом. Телеги были сильно загружены – каждый что-то вёз для торговли в городе.
Как мне объяснила Соня: на рынке можно самому торговать, но тогда нужно заплатить откуп, а можно сдать продукты перекупщикам дешевле и, не теряя время, купить что нужно, вернувшись домой побыстрее – в деревне летом всегда много работы.
Никита сказал, что мы торговать не будем, на это может уйти немало времени, а у него много заказов. Поэтому мы с Соней ехали просто прогуляться по рынку и по городу.
– Там есть торговые домики, Лада! Там такая красота продаётся! Я один раз там была, старшая жена моего мужа только родила и поехать с нами не могла, поэтому торговать он взял меня. Он сказал, что мы не будем сдавать продукты, сами продадим, а откуп – не большой, разберёмся.
– И что же там продаётся? В этих торговых домиках? – спросила я.
– Красивые украшения, красивые платья! А какая там посуда! Она блестит, как солнышко! – Сонька прижимала руки к груди и закатывала глаза от удовольствия.
Ехать до города пришлось три дня, и ночевали мы прямо на природе. Никита спал отдельно на ряднине сверху охапка травы, а нам стелил на половину телеги сено, которое мы застилали покрывалом – так и спали.
Мы везли продавать не только продукты, но и кур в корзинах, и гусей для еды. По дороге мы их кормили и собирали яйца. Их ведь тоже можно продать.
Я даже не знала, что яйца – если они не повреждённые – можно хранить вовсе не в холодильнике, а так, в лукошке, и они не портятся...
Перед ночёвкой – если мы останавливались на ночлег на краю леса – все телеги ставили рядом и разводили два больших костра. Варили похлёбку и делили на каждого – на меня, Никиту и Соньку.
Потом мы с Сонькой забирались в телегу, прижимались к друг другу, чтобы под утро не замёрзнуть, накрывались покрывалом и смотрели в звёздное небо.
Сонька мне рассказывала про своё детство, как она маленькая собирала травки лечебные, как ходили по болоту за ягодами.
Я её слушала, и меня клонило в сон под её рассказы, у неё очень красивый голос, певучий, им хорошо колыбельные петь и сказки рассказывать. Я проваливалась в глубокий сон, и мне снился Никита – его глаза, его руки и губы. Я опять утопала в его объятьях, этот мужчина стал моим наваждением даже во сне.
Никита спал у костра, завернувшись в покрывало, и слегка храпел. Коней он распрягал, и они паслись рядом с костром.
