Измена. Бес в ребро
- Мам, я не пойму, почему папа верит Наташе? – Спросила Ира.
- Ты имеешь в виду ночь, когда он прилетел с обвинениями? – я коротко взглянула на неё отвечая.
- Да, конечно, – проговорила она, разбирая мои волосы после мытья.
Оля сидела с расчёской по другую сторону от меня, и тоже прислушивалась к разговору.
- Ну, смотри, Наташа вся в слезах поздно вернулась домой. Сергей её ждал, и она не отвечала на звонки. Например. И от долгой неизвестности он распсиховался, – начала я говорить тяжко вздохнув.
- Да, наш папа если начинает психовать, то только переждать. Перебить не получится. – Вспомнила Оля.
- И вот она приходит. Несчастная. Избитая. Рыдает у него на груди. – Продолжила я, поднимая взгляд на Иру.
- И папа летит разбираться с обидчиками? – Спросила Ира, задумавшись.
- Конечно. Помнишь, как он бегал скандалить в школу, когда ты соседу чернила в рюкзак приоткрытые поставила и сосед за это тебя за капюшон куртки дёрнул и ты у лужи грохнулась? А папа дома был. Увидел тебя в слезах и рванул защищать. – Напомнила я ей.
- Так, он же должен нас защищать, а не её. Мы же его дети! – взволнованно сказала Оля, откладывая в сторону расческу.
- Сейчас у него сбиты приоритеты. И он защищает то, что рядом, – со вздохом сказала я, переведя взгляд на Олю.
- Но ведь тогда с чернилами, это же папа докопался до сути, – воскликнула Ира, отстраняясь от моих волос и вставая.
- И сейчас докопается. Верь. – Твёрдо сказала я ей.
Девочки должны не потерять окончательно веру в мужчин. Как бы ни было мне больно. Им нужно верить. Если бы я ещё сама бы верила в его благоразумие.
- Мне непонятно, почему он к её мнению прислушивается. Я поняла его горячность. Но, очевидно же, что она врёт, – задумчиво проговорила Оля, теребя край своей футболки.
- Это нам очевидно. У него информацию подаёт Наталья. – Ответила я ей.
– Но это же явная ложь! – Горячо воскликнула Оля.
- Мы прожили с ним вместе двадцать лет. И он привык. Привык прислушиваться к тому, что говорит женщина рядом. Привык доверять женщине рядом. А сейчас рядом Наталья. – Сказала я, вздохнув.
- И что? Неужели он не видит разницы? Он что? Ослеп? - Резко повернувшись ко мне спросила Оля.
- Когда он разберётся во всём, когда он всё поймёт, когда он вернётся, ты его простишь? – Спросила Ира, взволнованно.
- Я не могу думать о прощении. Хочу разбить о его голову вон ту вазу с цветами. Мне сложно адекватно воспринимать его, – затараторила я закипая.
Девчонки дальше пыхтели над моей шевелюрой. А я задумалась. Как-то странно он выглядел, когда прибегал. Что-то с ним не то.
Я вспомнила, как мы спорили с Сергеем, и я доказывала, что не стоит по каждой слезинке ребёнка бежать и наказывать обидчиков. Нужно вначале попытаться разобраться, что к чему.
А он говорил, что ему плевать виноват его ребёнок или нет. Обидчик получит по-любому. Чтобы знал. И не смел. Что он своих девочек никому не позволит обижать.
Вот и не позволяет. Только поменял нас троих на одну. Экономия.
Я прерывисто и судорожно вздохнула, не позволяя себе плакать.
Сегодня с утра прибегал Александр узнать довольна ли я сиделкой. Опять приволок два пакета с продуктами. Натащил мяса, говорит, что нужно варить хаш. Вот буду думать о мясе. О бытовых проблемах. О чём угодно, но только не о нём, не о моём муже.
Что то он говорил про вечер. Он придет?
