Любовь по правилам и без
— Ну, давай рассказывай, Малая! — зычно поприветствовала меня тётя, и по старой привычке, назвала меня по девичьей фамилии, давно превратившейся в прозвище. — Как тебе с Котиком в моём старом доме живется? Привидения не заглядывают в гости?
— Привет, тёть. Живется — супер, привидения все дружелюбные как Каспер, мы им только рады.
— По цивилизации не соскучились еще? Постой-ка, что там за шум у тебя? Ты не в деревне, а в городе сейчас?
— Да, — я прижала трубку к уху, и поправила сумку, в которую впихнула папку с распечатками явно не по размеру. — Приехала вот на пару часов, скоро обратно.
— Зараза такая, и мне ни пол слова, что приехала, тихушница! А зачем приехала? На развод подавать, наконец? — грохнула тётя настойчиво. — Так, а ну-ка давай в гости, бери Катюху, и дуйте ко мне, мне как раз нужны рабочие руки. Фарш накрутила, беляши буду делать. Помощники пригодятся.
— В промышленных масштабах лепить беляши? — хихикнула я, вспомнив, что лепка пельменей, мантов затягивалась на сутки, и потом всё отправлялось в морозильную кабину. С ватрушками, беляшами, булочками почти та же история, тётя банально не умеет готовить «на семью», она готовит будто бы на целый город.
— Ты мне зубы не заговаривай. На развод подала или нет?! Приезжай, расскажешь!
— Но…
— Я жду! — постановила тётушка, и банально сбросила вызов.
Тётя моя — настоящий человек-танк. Я даже раздражаться перестала по поводу её настойчивости и настырности. Хотя лукавлю, иногда всё же бесит. Весь месяц она трепала мне нервы, и поносила Виктора. Упрекала, что я не тороплюсь с разводом, обзывала тряпкой, терпилой без чувства гордости, настаивала что я подаю дочери отвратительный пример своим всепрощением. Гнобила и давила, в общем. Не получилось у меня донести до любимой родственницы, что с Витей мы не месяц вместе прожили, и так легко эти нити не рвутся, даже несмотря на предательство.
Впрочем, я сама виновата. Сколько раз было умными людьми говорено: не стоит сор из избы выносить, ой не стоит. А мне так плохо было, что я к тёте в слезах на грудь упала, и рассказала про измену мужа. За свой язык без костей и жалобы я расплачиваюсь до сих пор.
— Мам, мы здесь, — завопила Котя, едва я забежала в антикафе.
Егор сидел спиной ко мне, но обернулся, и наблюдает, как я приближаюсь к их столику. Хм, чем это они занимаются?
— Играете? — спросила, снимая пальто, которое поднявшийся Егор тут же забрал из моих рук, и сам повесил на вешалку.
— Да, мы с дядей Егором в настолки играем. Мам, тут такие классные есть. Почему мы только в Монополию играли, а? — Катя отхлебнула какао из чашки, и вернула ее на край стола. — Присоединишься к нам?
— Нет, вы играйте, а я посмотрю. Какие игры понравятся — скажешь, купим, и дома тоже будем играть, — улыбнулась я дочери, и шепнула Егору на ухо: — Для меня настольные игры — это Монополия и игральные карты. Вот такая я темнота.
— Я бы тоже, наверное, мало что знал про настольные игры. Но инвалиды весьма усидчивые, и за двенадцать лет я стал асом и в покере, и в нардах с шахматами, и в настольных играх. Обращайся, — подмигнул мне Егор, налил мне чая, и они с Катей вернулись к игре.
По всему столу разложены карточки, Катя и Егор откровенно наслаждаются игрой, а мне любо-дорого на это смотреть.
К психологу Кати я сегодня влетела раздраженная донельзя. С Виктором разговор был короткий и изматывающий, и всё на один мотив: прости, дурак, виноват, исправлюсь. С ним скандал затевать бесполезно, он понимает, что виноват, но не понимает, из-за чего я рушу семью.
Я! Я разрушаю семью, а не он!
Про семейного психолога снова заговорил, что меня выбесило еще сильнее. Не я на стороне гульки устраивала, мне-то зачем терапия? И семью тоже не я разрушила, но почему-то по идее мужа, я должна и просто-таки обязана пройти с ним путь совместной психотерапии, чтобы что-то там наладить.
— Ой, а тут трудно, — проныла Катя, выдергивая меня из размышлений.
— Давай помогу.
— Нет, дядя Егор. Я сама, — дочка спрятала карточку, над которой зависла. — Мне нужно пять минуточек, и я справлюсь. Хотя это не по правилам, да?
— Ничего, я подожду. Ты же новичок в этой игре.
— Папа говорил, что я девочка, потому мне всё можно, — прозвенел дочкин голос, а затем она, нахмурившись, виновато взглянула на меня. — Пять минут, — напомнила Катя, взяла коробку от настолки, и погрузилась в изучение правил.
— Ну что, сходила к юристу? Или я не в свое дело сейчас лезу? — шепнул Егор, отстранился, и долил мне чая из чайничка.
Я кивнула на расстегнутую сумку с распечатками.
— Сходила. Проконсультировалась.
— И?
Я поморщилась при воспоминании о консультации.
— Первый совет — всё же поговорить с Виктором, и убедить не вставлять мне палки в колеса. Всегда быстрее разойтись, когда оба согласны. Но с мужем разговаривать невозможно. Я завожу речь про развод — а он про то, что к нему привело. И так постоянно.
— Помощь нужна? Поддержка? И, Настя, всегда можно развестись через суд. Согласие мужа необязательно, — ладонь Егора мягко накрыла мою руку, и чуть сжала в жесте поддержки.
— Я знаю. Можно через суд. Я не беременна, у нас нет ребенка младше года, но… — я снова поморщилась, и замолчала, спрятавшись за чашкой чая.
Вся эта консультация у юриста была неприятной.
Нам с Виктором есть что делить, и я не могу себе позволить быть гордой, и плюнуть на квартиру, на дачу, на банковские счета. Я попросту не могу себе этого позволить. У меня ребенок! А значит, будут суды с делёжкой, и если Витя не передумает давать мне «вольную», то эти суды будут ужасными. Юрист предупредила о затягивании, о саботаже, о шантаже ребёнком — когда родители расстаются не мирно, то после развода бывает проблематично даже в Турцию ребёнка вывезти на отдых. Она мне всё расписала, и… да, это мерзко. То, через что мне придется пройти — мерзко.
А у Виктора своя адвокатская практика, пусть и не по бракоразводным делам. Но связи есть, и немалые. В том числе и в суде.
