Твоя (не) родная семья
Время до встречи коротаю в недорогом кафе. Ничего общего с рестораном, куда меня водил Давыдов, зато здесь очень вкусный чай. Я грею на чашке руки и настороженно прислушиваюсь к себе.
Я что – всерьез думаю о разводе? Спустя столько лет? Я даже не понимаю, что стало последней каплей, которая меня к это подталкивает. Предложение Давыдова – да. Но дело не только в нем, а в Игоре. Я анализирую последние дни, наши разговоры, пытаясь понять, что по-настоящему отвернуло меня от мужа.
И не в Сеньке тоже дело. Не в том, что он пытается шантажировать меня ребенком – уйти я решила до того, как он начал выкручивать мне руки.
Его нежелание признать, что я тоже имею на что-то право.
На что-то большее, чем слушаться его.
Он лишает меня возможностей, но ничего не предлагает взамен.
Никаких альтернатив.
Если бы он сказал, что не хочет ехать в Москву, но, чтобы искупить это, сам пойдет работать и будет стараться, чтобы улучшить наше положение, это выглядело бы иначе. А он просто не хочет. Если бы сам пытался заработать, сделать ремонт. Купить мне машину. Съездить в отпуск. Но он хочется, чтобы все это сделала я, на его условиях, работая там, где он скажет, потому что так удобнее.
Ему плевать на меня и на мои чувства. Так же, как было плевать на мать Сеньки и на него самого.
Не плевать ему только на себя.
В назначенное время я прихожу к адвокату. У сына тетя Аллы своя практика. На вид ему чуть за тридцать, у него неплохой костюм и уверенный в себе вид. Сразу видно, что в своем деле он разбирается.
– Меня предупредили, что вы придете.
– Мама позвонила? – «догадываюсь» я. – С деталями?
– Да, – усмехается он, всем видом говоря «ох уж эти мамы». – Развод сложностей представлять не будет. Совместных детей у вас нет, имущества я так понимаю, тоже?
– Квартира его добрачная, – соглашаюсь я. – Но есть нюанс. Я хочу забрать ребенка.
Я рассказываю историю, по лицу вижу, что в общих чертах его моя мама уже просветила. Когда я объясняю, чего хочу, он несколько секунд обдумывает ответ.
– Камилла, я понимаю ваши чувства, – лицо адвоката излучает вежливое сочувствие. – Но вы не биологическая мать и не сможете отсудить ребенка при разводе. Лишить отца родительских прав без оснований не выйдет.
– Я воспитывала его с полутора лет. Он считает меня мамой.
Я тереблю потертый ремешок любимой сумки. Он хороший специалист. Нет оснований не верить. Но она всегда недолюбливала Игоря, а мою привязанность к Сеньке не понимала. Сюда она меня прислала, полагаю лишь для того, чтобы сын тети Аллы высказал правду в лицо, и я успокоилась.
Что сейчас и происходит.
– Если вы не усыновляли ребенка, для суда это не имеет значения. Близким родственникам – бабушкам и дедушкам – даже при основаниях, не всегда удается отсудить детей у родителей. У вас вообще нет шансов. Камилла, я займусь вашим разводом, но ребенка мы забрать не сможем.
– Он безработный. Ребенка оставят безработному отцу?
– Это не является основанием для отъема ребенка. Даже если опека заинтересуется им, малыша отдадут не вам, Камилла.
Из глаз скатывается две слезинки, но и за них я готова провалиться сквозь землю. Ужасно стыдно. Адвокат молча пододвигает картонную коробку с салфетками.
– Послушайте хороший совет. Вы еще молоды, сможете родить своих детей. Не связывайтесь, потратите время, деньги, нервы и ничего не добьетесь.
Я киваю, потому что ничего не могу сказать от обиды. Промокаю глаза, стараясь не размазать тушь. Ему не объяснить, как это – растить ребенка, уверенного, что ты его мать, а потом бросить просто потому, что у суда, видите ли, «нет оснований».
Как я могла так вляпаться.
– Оставаться вам необязательно. Напишите доверенность и можете уезжать в столицу. Документы о разводе я вышлю с курьером.
– Спасибо, я подумаю.
Адвокат недовольно морщится. Но меня не устраивают его слова. Выхожу на улицу и сажусь на скамейку перевести дух. Уверена, остальные два юриста, которых я нашла сама и договорилась о встрече, скажут то же самое.
Я вспоминаю глаза Сеньки, лучистые, когда он смеется. Пытаюсь представить, как он воспримет мой уход из семьи. Будет спрашивать, где мама. Что ему скажет отец? Она – не твоя мать, она – тебя бросила. От этих мыслей невыносимо ноет сердце. Игорь может сказать, он такой. На детские слезы ему наплевать.
Мысли о Сеньке кричат: ты сошла с ума, возвращайся домой! Не причиняй боль ребенку, который не знал другой матери, кроме тебя.
На это и был расчет Игоря.
Он знает: я не уйду без Сеньки, а забрать его не смогу.
Но я упрямо поднимаюсь и иду в другие адвокатские конторы. Встречи назначены одна за другой с разницей в час. Я не собираюсь сдаваться.
Это мой ребенок! Игорь – настоящий отец, но не будет им заниматься. Пока я не пришла в эту семью, он был заброшен, всех раздражал, и, мне кажется, людей, которые любили бы этого малыша, в этой семье не было. Равнодушие к ребенку – это страшно.
Мой супруг знает: у меня есть сердце. Просто так малыша он не отдаст. У меня есть небольшие накопления. Может предложить их? Ему действительно не нужен ребенок – родной сын – кроме как для манипуляций. Это обуза.
Поговорить еще раз?
Буду взывать к его разуму. Он ведь неглупый человек – кто будет заботиться о ребенке? Растить, водить в детский сад и в поликлинику, готовить к школе. Родной отец ему даже одежду не покупал. Чеки на них – только у меня. Это тоже для суда – пустой звук?
Не отдаст Сеньку – предложу деньги.
Пусть подумает.
А откажет – пойду в суд, невзирая на то, что сказали три юриста за сегодня. Неужели судья не выслушает аргументы? Не примет мою сторону?
Я – единственный человек, которому этот малыш вообще нужен.
И я нужна Сеньке.
А кровное родство – еще не все. В конце концов, как-то ведь люди усыновляют чужих детей, правда?
