Спорим, влюбишься?
– Что ты делаешь?! Ей же больно!
– Не больно. Их так и берут. Это – девочка, – ставит ее обратно. – Мой, – включаю воду и тут же слышу над ухом. – Рукава не закатаешь?
– А ты не мог бы уйти отсюда?
– Мог бы, но не уйду. До тех пор, пока я не буду уверенным, что ты не испортишь мой дом, я буду тебя контролировать, – грубо бросает Миша, пристально наблюдая за тем, как я приподнимаю рукава свитера.
Сажусь на коленки и принимаюсь аккуратно поливать животное теплой водой. Странно, что Медведев вообще заставляет меня мыть кошку. Интуиция подсказывает, что он попытается избавиться от животного, как только я засну. Или куда-нибудь уйду. Сам же скажет, что она «случайно» выбежала в подъезд. Или выпрыгнула в окно.
– А чем мыть?
– Жидким мылом. Шампунь на блохастую потратить не дам.
Жмот. Привстаю с колен и тянусь к первому попавшемуся флакону: «Гель для интимной гигиены в критические дни».
– Ну, чего застыла?
– Так вот почему ты такой злой. Мог бы сразу сказать, что у тебя критические дни, – протягиваю флакон Медведеву, сама же тянусь за другим: оттеночный шампунь для мелированных волос». Ясно, «дичь» подстрелил другой «охотник»…
– Ну можно и так сказать. Я встретил тебя на своем пути. Так что в каком-то смысле, это критические, нет, даже худшие дни. Поставь на место флакон.
– А если серьезно, у тебя есть девушка?
– Есть.
– Неожиданно.
– Почему? Я что должен быть девственником, как ты?
– Нет, конечно. А почему ты говоришь так, как будто мне должно быть за это стыдно?
– Тебе показалось. Стыдно тебе должно было бы быть, если бы ты скакала с одного мужика на другого. Да хватит ее уже мылом поливать. Теперь руками работай.
– А твоя девушка не будет против, что я здесь живу?
– Будет.
– И как теперь быть?
– Никак. Мы расстались.
«Дичь» оказалось не такой уж и подстреленной.
– А почему вы расстались?
– Не сошлись характерами.
– С концами расстались?
– А вы с какой целью интересуетесь, Мария Григорьевна?
– Хотелось бы знать, не будет ли она против твоего фиктивного брака со мной. Не хотелось бы наживать себе врагов.
– Несомненно, она будет против, – усмехаясь, бросает Миша.
– Значит есть шанс, что она вернется?
– Вернется, конечно. У нас временный разлад. К этому времени ты как раз отсюда съедешь.
– Понятно. И часто у вас разлады?
– К сожалению часто, – вполне серьезно произносит Медведев. – Ты чего такая криворукая? – грубо бросает он. – Себе же голову явно моешь сама, а кошкину шерсть без брызг не судьба?!
– Извини, рука нечаянно соскользнула.
– За нечаянно бьют отчаянно. Шевелись давай. Ты так до вечера ее не домоешь.
– Зачем ты пытаешься казаться хуже, чем есть? – собственный голос прозвучал отвратительно. Больше похоже на обиженный вскрик.
– Разве?
– Сто процентов.
– Тебе показалось.
– Нет, не показалось. Ты сейчас специально пытаешься быть грубее, чем есть на самом деле. Я точно знаю, что ты хороший, не надо портить о себе впечатление.
– Хороший? Ты серьезно?
– Хороший. Ты мне шоколадку подарил.
– Чего?
– В шестнадцать лет. С фундуком. Просто так, я не просила. А ты взял и подарил.
– Так, стоп, – удивленно произносит Медведев. – Ты часом не влюблена в меня с шестнадцати лет?
– Нет, конечно, – вполне уверенно произношу я. Ведь это действительно правда. А вот Медведев смотрит на меня с сомнением.
– Ты помнишь, что я подарил тебе какую-то шоколадку пять лет назад. Меня терзают смутные сомнения, Мария Григорьевна.
– Не какую-то, а с фундуком.
– Тем более.
– Ты выдаешь желаемое за действительное. Все намного проще. После съеденной шоколадки, я сломала зуб. Конечно, я не могу забыть о таком инциденте, – победоносно произношу я, переводя взгляд на Мишу. А ведь это реально так.
– Вытирай ее, – небрежно бросает мне в руки полотенце, как только я выключаю воду. – Я жду тебя на кухне, у нас будет серьезный разговор.
– Очень серьезный?
– Очень.
