Принца нет, я за него!
- Настя, - поинтересовалась я, глядя на весь этот беспорядок. - Где мои вещи?
- У Коти. Мы с Котей поругались, и он собрал вещи ушел! - заныла Настя, туша окурок. - И я теперь не знаю, что мне делать... Ты можешь подождать чуток? Или занять? Ну хоть пять тысяч? А? Просто реально надо. Мне детей кормить нечем!
Она встала, подошла к холодильнику и открыла дверцу. На нижней полке лежала общипанная капуста, а на верхней - тюбик майонеза и пачка маргарина.
- Настя, а ты не офигела? Кто разрешал вам делить МОЕ имущество? - спросила я, глядя на все это безобразие. - Где дети?
- В садике. Мне даже за садик платить нечем! Там еще надо на всякую фигню сдать, - Настя упала на диванчик и уронила голову на руки. - Котя оставил меня вообще без копья в кармане. Это все из-за тебя! Мы тогда поругались, и он ушел!
Раздалась радостная трель звонка. Крестный взглянул на часы, а потом посмотрел на Настю. Мама. Сто процентов.
- Я так понимаю, что пришло подкрепление в виде группы моральной поддержки? Я открою, - произнес Фей, выходя в коридор. - Здравствуйте, проходите. Юлечка, твоя мама приехала. Очень приятно познакомится. Осторожней! Не оступитесь.
- Молодой человек, отойдите в сторону! - раздался знакомый голос. - Я прекрасно знаю, кто вы. Я не собираюсь с вами знакомиться. После того, что вы здесь учинили, я не хочу даже знать, как вас зовут! Дайте пройти!
Мои глаза округлились, когда на кухню вошла моя мама. На ней было старое коричневое пальто, на шее был завязан шифоновый платок, а в руках - была большая черная потертая сумка с облезлыми ручками. При виде мамы глаза у Насти стали влажными-влажными, губки задрожали, а холеные ручки стали перебирать поясок халата.
- Юля, здравствуй! - сухо поздоровалась мама, глядя на следы недавней попойки. Настя зарыдала и бросилась маме на шею со всхлипом: «Мамулечка...». Боже, как трогательно, я сейчас расплачусь. Поставьте, пожалуйста, песенку Мамонтенка.
- Юля пришла с меня деньги требовать за аренду квартиры... - рыдала Настя на мамином плече. - Мама, я тебе говорила, сколько она хочет! Мне детей кормить нечем, а она требует, чтобы я ей заплатила! Поговори с ней... Я прошу тебя, мамулечка...
- Ну все, котенок... все, успокаивайся... Я сейчас с Юлей сама поговорю... Мы что-нибудь придумаем... Ну все, котенок, все... Хватит плакать... Иди, умойся, - причитала мама, поглаживая Настю по взъерошенным волосам. Настя, шмыгая покрасневшим носом и утирая слезы рукавом махрового халата, послушно поплелась в ванную. Душераздирающее зрелище! Я не поняла, это у меня ком в горле встал или меня сейчас стошнит?
- Юля! - мать тяжело вздохнула и села на стул и закрыла лицо руками. - Я так понимаю, что твой ухажер настроил тебя против собственной сестры и родной матери? Как у тебя вообще язык повернутся требовать деньги с Насти?
- Мама, - спокойно заметила я, глядя на осунувшееся лицо родной матери, - А ничего, что у Насти язык повернулся назвать эту квартиру своей, сменить замки и не пускать на порог? А ничего, что у Коти повернулся язык мне угрожать? А у родной матери не дрогнула рука отдать ключи от моей квартиры моей сестре! Я еще не вспомнила Настины сказки про то, как я тут спиваюсь потихоньку и ночую на лавочке под подъездом в обнимку с бомжами.
Я бросила красноречивый взгляд на бутылку на столе.
- Да, Настя, была неправа. Но Никитка и Сашенька почему должны страдать? ... Господи!- мать заглянула в пустой холодильник и ужаснулась. Она тут же принялась вытаскивать из своей сумки продукты и раскладывать их по полочкам. Я видела, каким взглядом крестный смотрит на свою бывшую «хозяйку».
- Послушайте, Ирина Владимировна, - с усмешкой произнес Фей, глядя, как мама достает сосиски, йогурты и палку колбасы. - То, что у Насти двое детей еще не делает ее матерью-героиней, которой весь мир обязан. Я не собираюсь вступать в семейную секту «Бедная Настя», и Юле не позволю дальше заниматься благотворительностью. Это - моя позиция.
- Не лезьте не в свое дело, молодой человек, как вас там! Я не хочу с вами разговаривать! Я хочу поговорить со своей дочерью, а не с вами! Юля, - вздохнула мать, вытряхивая кошелек, - Вот тебе все деньги, что у меня есть! Забирай! Остальное я потом отдам с пенсии... Чего смотришь! Забирай!
- Мама, мне твои деньги не нужны. Я у тебя их не возьму, - абсолютно спокойно заметила я, а потом крикнула. - Настя! Мама тебе денюжку принесла! Со своей пенсии! Ты же у нас привыкла жить за чужой счет? Так что давай, иди сюда, хватай быстрее, пока дают. И сразу же беги покупать себе колечки - висюльки! Быстрее, пока ювелирка не закрылась. И платье новое не забудь! Хотя, зачем тебе платье? Ах, я и забыла! Ты живешь в моей квартире и пользуешься моими вещами!
В ответ была тишина. Вода в ванной не шумела. Сейчас котенок сидит, внимательно подслушивает все наши разговоры и ждет, чем дело закончится.
- Мама, посмотри мне в глаза, - произнесла я, присаживаясь перед ней на корточки. - Я понимаю, что Настенька чувствует себя хреноватенько. Но... Она нигде не работает, постоянно влезает в долги, чтобы жить «красиво», тянет с тебя пенсию, живет в моей квартире и любит решать проблемы за чужой счет. Тебя это не смущает? Меня смущает. Я никогда ничего у тебя не просила. Никогда. Я всегда старалась сама решить проблемы, чтобы не впутывать в них тебя. Мне нужно было только одно. Твоя любовь. Хоть сколько-нибудь... Хоть чуть-чуть... Мне ее так не хватало. Вся любовь доставалась Насте, у которой вечно все не слава Богу. Я - не мой отец. Я - Юля. Твоя дочь. Может, я этого никогда и не говорила, может быть, я не сюсюкалась в трубку и «цемкалась» при встрече, но я люблю тебя, мама. Ладно, нам пора. Надеюсь, что еще увидимся. Свой новый номер телефона я не даю, потому, что не хочу, чтобы мне каждые пять минут названивали коллекторы по Настиным долгам. Итак, я ставлю ультиматум. Я даю месяц. Ровно месяц на то, чтобы Настя сняла корону, нашла работу и начала выплачивать свои долги. Если за месяц ничего не изменится - я просто выставляю ее за дверь.
