Девочка из прошлого
— Что рассмешило мою малышку?
— Фыркаешь, как кот.
— Как кот? Может, конь?
— Нееее. Как конь у нас фыркает Чак, когда ты его моешь.
Сашулька тянется в моих руках, выгибая спинку.
— Устала?
— Немного. — Смотрит серьезно и кладет ладошки на грудь. Сердечный ритм ошибается на несколько тактов. — Давид?
— М?
— Я соскучилась по тебе. Очень—очень. Поцелуй меня.
И смотрит так доверчиво. Такими ясными глазами. Внутри все падает. Я снова на краю бездны и снова держусь на волоске.
— Саш… Просто… — Сжимаю свою девочку, словно ища поддержки в этом прикосновении. — Я должен тебе кое—что рассказать. Обещай, что выслушаешь до конца.
— Давид… ты меня пугаешь…
Я сам себя пугаю. Но назад дороги нет. И от ее решения теперь зависит вся моя жизнь.
— Пообещай мне. Просто выслушать. Прошу тебя.
Саша молча кивает и, видя мой напряженный взгляд, добавляет шепотом «обещаю». Хочу держать ее на руках, но это будет нечестно. По отношению к ней же. Движения даются нелегко, но я сажаю свою (пока еще) принцессу рядом и, ловя взгляд, начинаю говорить.
Многие слова приходится вытаскивать через силу. Она сидит и слушает. Так, как только она умеет. Молча. Бледнея и заламывая пальчики, но не опуская глаз.
Отводит глаза и кусает губы только в моменте, когда озвучиваю пришедшие результаты.
Проходит, наверное, минут десять. Она не шевелится, на меня не смотрит. Мысленно я уже умер рядом с ней и сейчас рассыпаюсь в пепел. Но как никогда уверен в правильности этого разговора.
С ресничек стекают хрустальные капельки. Саша встает и отходит к окну.
— Малышка… — Иду за ней и тяну руки, чтобы обнять. Она молча отводит их в сторону и выходит из комнаты. Это конец.
Здесь же сползаю на пол. Мне бы бежать за ней и умолять простить. Но что это изменит? Она не простит. Никогда не простит.
Кусаю кулак и еле сдерживаю внутреннего зверя, который рвется и воет. Воет от безнадеги и тоски.
Пять минут. Десять. Пятнадцать.
Считаю про себя.
Дверь открывается и заходит моя девочка с чашкой. Молча присаживается на колени возле меня и протягивает напиток.
Беру кружку, прикасаясь к ее пальчикам. Они ледяные.
Смотрим друг на друга. В моих глазах отчаянье. Я и сам это чувствую. В ее глазах… в ее глазах нежность… Или я выдаю желаемое за действительное и у меня начались галлюцинации?
— Выпей. Это успокоительный.
Подношу чай к губам и делаю глоток. На автомате. Вкуса не чувствую.
Ставлю посуду на пол. Хочу протянуть руку и дотронуться до девочки, но одергиваю себя. Я не знаю, как сейчас себя вести и что все это значит?
— Ответь честно на один вопрос.
— Отвечу.
— Ты любишь ее?
— Кого, Саш?
— Наташу. Ты любишь Наташу?
— Нет. Не люблю и не любил.
Кивает каким—то своим мыслям.
— Послушай меня. — Беру ее пальчики, грея в своих. — Я никого не люблю, кроме тебя. Никого. Навсегда. Я готов ко всему. С тобой. Только с тобой. Ты — моя душа. Моя сила. Моя жизнь. Только ты. Всегда.
Саша вытаскивает свои руки, кладет на мою шею и забирается ко мне на колени.
— Обними меня, Давид. Пожалуйста, обними меня. Мне так страшно.
— Из—за чего, девочка моя?
— Я… мне страшно, что у меня черная душа… и я не должна лишать ребенка папы. Я знаю, как это, когда одна. Но… — Слезы душат ее, но она даже не пытается их стирать. — Я не смогу без тебя.
— Ты не будешь без меня. Родная моя.
Я сам в шоке от того, что происходит. Ожидал криков, истерики. Был готов, что попросит уйти из ее жизни. Но моя сильная девочка снова меня удивила.
— Пообещай теперь ты мне две вещи. Поклянись.
Жду, что скажет. Стираю соленые дорожки.
— Ты не бросишь этого ребенка, если он твой. И… и… пообещай, что отправишь меня на операцию. Пожалуйста, Давид.
— Господи… Саш…
— Пообещай мне.
Она сжимается, как пружинка, но не отвозит глаз. Ждет.
— Клянусь. И клянусь быть рядом всегда. Слышишь? Ты не пожалеешь!
Целую. Перед глазами пронеслась жизнь, а, может, вечность. Вечность, когда было ее рядом. Разве можно так любить?
— Люби меня всегда, хорошо? Сильно—сильно. И не отпускай.
Не отпущу. Теперь — точно не отпущу. Никогда.
Моя навсегда.
— С днем рождения, любимая! — Моя девочка потягивается, высовывая носик из—под одеяла.
