Тайная дочь президента
Шесть лет назад Полина — Ты что здесь делаешь?! — испуганно машет руками тётя, общаясь со мной на языке жестов.
Я выскакиваю из-за угла домика для прислуги и сжимаю её в крепких объятиях.
— Прости, меня выгнали с вокзала! Сказали, что вызовут полицию и назвали бродяжкой. Я очень есть хочу, у тебя не будет хотя бы корочки хлеба? Два дня не ела…
Тётя Рита поджимает губы, я замечаю, как её ясные глаза обволакивает пелена влаги.
Вот не хотела расстраивать единственного близкого человека, но у меня не было выбора. Кушать очень сильно хочется! А тут столы ломятся от бесчисленного множества деликатесов!
Важные гости, словно бояре, с величественным видом расхаживают по резиденции, хвастаясь своими толстыми животами.
Еды так много, что на следующий день её махом сгребают со столов в мусорные пакеты и бросают в кузов подъехавшей мусоровозки.
Миллиардер Власов не жалеет денег на вечеринки. Но сам он жуткий жлоб, считающий каждую копейку.
Он мог бы раздать ненужную еду нуждающимся или прислуге, но он слишком алчный, отвратительный человек. Даже за “воровство” объедков, приказывает охранникам бить пойманного бедолагу по пальцам, а потом увольняет, лишая зарплаты.
Такие жуткие истории я узнаю из рассказов тётушки.
Весной, во время празднования юбилея, Рита говорила, что в его честь возвели золотую статую из бельгийского шоколада, размером с двухэтажный дом.
А в прошлом месяце во владения нефтяного магната Николая Сергеевича Власова с почётным визитом прибыл сам президент.
— Тебя кто-нибудь видел? Как тебе вообще удалось проскользнуть?
Тётя скептически осмотрела мой внешний вид, сморщив нос.
— Мне очень повезло… — размеренным шёпотом, но у самой коленки до сих пор дрожат и сердце бьётся как ошалелое. — Охранник отвлёкся на вновь прибывших гостей, я и проскочила на свой страх и риск.
— Если тебя здесь увидят, особенно в таком непристойном виде, пальцы отобьют. В лучшем случае! В худшем… могут без разбирательств арестовать.
Я опустила взгляд на свои износившиеся кеды и потрёпанные джинсы, грустно вздохнула.
Разве я виновата в том, что живу вот так?
Я не выбирала себе такую жизнь.
Родителей не стало, когда я была еще трёхлетним ребёнком.
Тётя присматривала за мной, как могла, но полжизни я провела в сиротском приюте. Потом мне дали комнату в общежитии, которое через три месяца сгорело.
Говорят, это был не случайный пожар, а намеренный поджог. С гадкой, скрытой целью очистить землю для строительства навороченного торгового центра, который пожелал построить местный олигарх.
Я практически всё потеряла в том пожаре.
Мне пришлось жить на вокзале.
Государство обещало дать новое жильё, но пока что его нет.
Моей тёте повезло устроиться служанкой в дом к Власову Николаю Сергеевичу — серьёзному бизнесмену, чиновнику, депутату. Слухи о нём в народе ходят пугающие.
Человек он злой, циничный, до жути жадный. Моя тётя немая… Наверно поэтому её и взяли для удобства, чтобы хранила тайны.
— У них опять вечеринка…
Кажется, до меня доносится запах сочного шашлыка, который прямо сейчас жарят на открытом воздухе, на мангале. Уловив это, голова сильнее закружилась, а живот жалобно заныл.
Вдалеке, между ветвями высоких деревьев, виднеется огромный трехэтажный особняк в венецианском стиле, я бы даже сказала домина президентский.
Там шумно, играет классическая музыка, туда-сюда важно снуют величественные силуэты в дорогих одеждах — вельможи сегодня развлекаются.
Мой живот снова урчит, но уже громче, заставляя меня согнуться пополам.
Тётя подавленно качает головой.
— Зайди в дом! — на языке жестов показывает. — Спрячься в шкафу и не высовывайся. Я скоро приду.
Рита чуть ли не пинком отправляет меня в небольшой гостевой домик, в котором проживает исключительно персонал. Поправляет на себе передник, чепчик и плотно прикрывает дверь.
Делаю всё, как она велит. Залезаю в затхлой шкаф, в котором пахнет сыростью, принимаюсь ждать. Минуты кажутся вечностью.
Проходит десять минут, двадцать… А тёти до сих пор нет. Больше не могу терпеть. Я либо сейчас умру, либо в моём животе образуется дыра!
На цыпочках выхожу из домика, отправляюсь туда, где шумно, ароматно пахнет, играет музыка и сияют яркие фонари.
Натянув поплотнее капюшон, прячусь в тени деревьев. На площадке начинается изумительное фаер-шоу, все гости устремляются туда, оставляя столы без присмотра. Я бы и сама не прочь насладиться зрелищем, но голод не тётка. У меня появился шанс!
На корточках подкрадываюсь к самому крайнему столу, застеленному белоснежной скатертью с золотой вышивкой, едва не теряю дар речи.
Голова покруживается от волнения… Столько еды я не видела никогда!
Руку протяни и бери!
Одну тарталеточку… Всего одну. Ну что им жалко? Они всё равно не съедят это всё и завтра утром выбросят на помойку.
Мне удаётся взять со стола тарталетку с икрой и сбежать, за десять секунд до того, как к нему подойдёт официант в белом, парадном смокинге с подносом в руках.
Из-за кустов я наблюдаю, как он опять выгружает на стол очередные тарелки с деликатесами. Стол трещит и прогибается! Там уже реально нет места. Тогда официант ставит поднос с омарами поверх других блюд.
Смотрю на это с едким ужасом, не верю собственным глазам…
Это называется так: пир во время чумы!
Видел был боярин Власов, как дети в детском доме живут. У нас сладкое было только по праздникам. И то в виде карамельных леденцов.
Пора мне бежать!
Рискую быть пойманной.
А пальцы мне ещё нужны.
Осматриваясь по сторонам, я скрываюсь в темноте, направляясь подальше от эпицентра шума, углубляясь в сад.
Спрятавшись за пышным кустом неизвестного сорта растения, я улыбаюсь, глядя на кусочек счастья, который жадно сжимаю в руке. Подношу закуску к губам, как вдруг слышу всплеск воды и вздрагиваю.
