Отпусти кого любишь (сборник) - Гольман Иосиф Абрамович

Димка и рос симпатичным умненьким пацаном. Совсем недавно гордая тетя Зина показывала Ольге его аттестат. В нем не было ни одной тройки.

У самой тети Зины к тому времени все было плохо, кроме сына: муж – ушел, завод почти закрылся – сидели без зарплаты, нагрянули возрастные болезни. Димка – одна отдушина. Единственная. Все сватала его к Ольгиной Саньке: десять лет разницы сегодня – очень современно.

Потом Дима поехал учиться в московский институт. И почти сразу, встретив его на каникулах, Ольга Сергеевна профессиональным глазом уловила произошедшую в нем перемену. Спиртным от него никогда не пахло, но мутные, смотрящие внутрь себя глаза выдавали.

Ольга, смущаясь, поделилась опасениями с тетей Зиной. Та возмущенно раскричалась, расшумелась. А потом расплакалась и сквозь слезы призналась, что, разбирая вещи сына, нашла в сумке шприц.

Из института Диму скоро вышибли. Приходилось только диву даваться, с какой скоростью он терял человеческое лицо. Буквально за год парень, юноша, потерял возраст, а еще через два – и пол. Совесть и прочие человеческие качества он потерял еще быстрее.

Тетя Зина в квартире уже не жила: сынок постоянно тянул из нее деньги, однажды чуть не выкинув из окна. Она переехала в сторожку, где бессменно сторожила товары какой-то коммерческой фирмы. Посадить собственного сына рука у нее не поднялась.

Хотя арестовывали его дважды: один раз, когда поймали на глупой безумной краже, все в том же магазине «Культтовары». Срочно нужен был «чек», начинало ломать. Второй – когда в их квартире от передоза скончался его дружок-наркоман.

– Тебе его не жалко? – спросила в коридоре Ольга у тупо ухмыляющегося Димки.

– Теть Оль, ты ничего не понимаешь. Ему было хорошо. А плохо ему уже не будет.

Конечно, теперь это был не человек. Он или его приятели украли из коридорчика Санькин велосипед, подаренный ей Лордом. Санька, и так небалованная, с трудом пережила потерю: два дня ревела, запершись в своей комнатушке. Лорд стучался, обещал купить другой – не открывала. Она мечтала о велике лет пять, и эта железка была для нее не просто средством передвижения.

Грузинское сердце Лорда не выдержало: свою тезку он очень любил. Он поднялся на этаж, постучал в дверь к Димке. Когда та не открылась, высадил ее ногой. Потом схватил едва отошедшего от кайфа Димку за шиворот, потряс его над полом и пообещал на кусочки порезать в морге, если велик завтра не будет у Саньки.

Наркоман даже не пытался оправдываться. Он откровенно боялся врачей, и наутро велосипед стоял в коридоре, правда, без фонариков и прочих побрякушек, столь милых сердцу подростка.

Но, странное дело, это не выдернуло Саньку из бездны отчаяния. Она, конечно, каталась на нем, но уже без прежнего энтузиазма.

Наверное, это можно сравнить с чувствами жениха, у которого украли невесту. А через недельку вернули. А может, и нельзя сравнивать. Сердце подростка – тонкий инструмент. И наркоман Димка безвозвратно изгадил Саньке первую осуществившуюся мечту.

Ольга Сергеевна стояла перед дверью тети-Зининой квартиры и слушала доносившуюся оттуда музыку. Она постучала – звонок был вырван с корнем.

Дверь не сразу, но открылась.

Дима был один, и пока соображающий. Даже в полумраке, царящем в квартире – все, что можно было продать, начиная от мебели и кончая электропроводкой, было продано (один магнитофон остался, и тот, возможно, ворованный), – Димино лицо ужасало. Есть очень точная поговорка: в гроб краше кладут. Впрочем, Дима и среди покойников занял бы последнее место.

– Чего хочешь, теть Оль? – придвинувшись, спросил Димка. Ольга инстинктивно брезгливо отстранилась. Умом она понимала, что наркомания – болезнь, хоть и не заразная. Но каждый день наблюдая в больнице, как без вины мучаются тяжелобольные, особенно дети, она не могла сострадать наркоманам, добровольно загоняющим себя в эту бездну.

– Мне нужен героин.

– Чего? – заржал Димка. – Решила попробовать настоящего кайфа?

– Слушай, ублюдок, – холодно продолжила Ольга Сергеевна. – Я предлагаю тебе сделку. Ты мне – пять доз чистейшего героина, а я тебе – денег на двадцать доз.

Димка задумался, даже глазки ожили, забегали.

– И не вздумай разбавлять, – предупредила Ольга Сергеевна. – Это не велосипед, обойдусь без Лорда.

– А что ты мне сделаешь? – поинтересовался Димка. Но без особого куража: он отлично знал свою соседку и понимал, что слов на ветер она не бросает.

– Лучше бы тебе не знать, – ответила Ольга. Если этот подонок из жадности продаст ей плохой товар, он точно пожалеет об этом.

– А ты хоть знаешь, сколько это стоит? – поинтересовался наркоман. Теперь в его голосе была истинная печаль. Уж он-то знал цену отраве.

И назвал сумму.

Ольга торговаться не стала, боялась, что тот все-таки разбавит наркотик. Но и денег таких не имела. Поэтому протянула ему руку с перстеньком.

– Этого хватит?

Дима аккуратно стянул кольцо и попытался его в полутьме рассмотреть.

– Думаю, да, – наконец сказал он. – Тебе когда отдать дозы?

– Сейчас.

Он полез куда-то за чудом сохранившийся шкаф, долго там ковырялся и наконец достал крошечные пакетики. Объяснил, как и в какой пропорции разводить, чтобы не отправиться на тот свет.

– «Баян» тебе, думаю, не нужен, – сказал он на прощание.

– Зачем мне твой баян? – не поняла Ольга. Она помнила те времена, когда чистенький мальчик с пионерским галстучком ходил в музыкалку, сгибаясь под тяжестью здоровенного инструмента.

– Шприц, – засмеялся Димка. Засмеялся так, как раньше.

У Ольги Сергеевны защемило сердце.

– Я пошла, – сказала она и закрыла дверь.

Они опять по очереди с Леонидом читали Булгакова. Бестужев слушал. Но невнимательно. Все время вопросительно смотрел на нее. Она была вынуждена взяться за «букварь».

«КОГДА?» – спросил Андрей.

– Не сегодня, – тихо ответила Ольга.

«ТЫ ОБЕЩАЛА».

– Я помню.

Леонид слушал и понимал гораздо больше, чем ему хотелось. Он уже не мечтал о сюжете.

На самом деле – сегодня. Ольга Сергеевна понимала, что если не сегодня, то никогда. Он умрет сам, в муках.

Перед уходом она сказала:

– Все. Пора спать. Андрюше, как всегда, немножко промедола, а тебе, Леня, ничего.

– Вечно так, – невесело рассмеялся Леонид. Сюжет развивался.

Ольга Сергеевна достала одноразовый шприц и пузырек с раствором. Тщательно протерла спиртом место укола.

– Ну вот, Андрюшенька, теперь ночь проспишь. – Она наклонилась, поцеловала Бестужева в губы. Уже поднимаясь, поймала его благодарный взгляд.

После укола Бестужев сначала ничего не почувствовал. Так, легкое волнение. И преклонение перед Олей.

А потом, внезапно и очень явственно, у него ожило тело. Он легко встал с кровати, так же, как и на протяжении всех предыдущих лет.

Леонид смотрел на него с нескрываемым восторгом.

Бестужев подхватил отчего-то вернувшуюся Ольгу Сергеевну и под звуки вальса со своего выпускного закружил ее по палате. Они танцевали легко и слаженно, и утлая больничная мебель им не мешала. Они просто ее не замечали.

А потом Бестужев совсем развеселился. Окно было распахнуто, и он предложил Оленьке полетать. Ольга согласилась, и они полетели прямо сквозь теплую июльскую ночь. Андрей даже удивился: по идее должна была быть осень. Но был июль.

Как он это определил, сказать сложно. Да и зачем говорить, когда можно летать?

А что было дальше, Андрей не помнил.

Помнил Леонид. После ухода Ольги Сергеевны он собрал и порвал все исписанные бумажки, потом на всякий случай расформатировал винчестер ноутбука. Чтобы сюжет не покатился в ненужном направлении.