Право на одиночество

Ночью мне снилось продолжение сцены в кабинете Громова. Во сне я всё-таки потеряла голову. И не только голову.

Проснулась я от настойчивого звонка мобильного телефона. Взяв его в руки, поразилась: четыре часа утра! Кто же у нас такой безмозглый?

Конечно, это был Антон. Алиса недовольно промурчала что-то из-под кровати, когда я взяла трубку.

– Алло.

– Пчёлка! Извини… ты спишь?

– Конечно, нет. Сижу, жду твоего звонка.

– Э-э…

– Да шучу я, шучу. Сплю, причём вижу сон. Эротический.

– Да-а-а? А кто в главной роли?

– Брэд Питт, конечно.

– Да ладно, он же тебе никогда не нравился.

– А во сне вот понравился!

Алиса вспрыгнула мне на ноги, и я окончательно проснулась. Вот тебе и Брэд Питт! Да и зачем он нужен посреди ночи, когда через два с половиной часа вставать на работу?

– Слушай, пчёлка… У меня не очень хорошие новости… В общем, я, скорее всего, до Нового года не смогу приехать в Москву.

Сердце от огорчения укатилось куда-то в пятку. Пару недель назад Антон уже расстроил меня, сообщив, что приедет только в октябре. И теперь вот это…

– Пчёлка?

– Да, Антош.

– Почему ты молчишь?

Я усмехнулась.

– А ты как думаешь?

– Ну… сон досматриваешь?..

– Нет. Просто расстроилась. Я тебя с марта не видела, а уже сентябрь, и тут ты говоришь, что до Нового года не вырвешься. Я соскучилась.

Молчание.

– Правда?

– Что за глупый вопрос? Конечно, правда.

– Прости, пчёлка… – в голосе Антона я услышала огорчение. – Я ничего не могу сделать. Работа, мать её за ногу. Но после Нового года я обязательно… Пчёлка! А давай ты на это время отпуск возьмёшь? И я тебя увезу из Москвы сам. Давай? Ты же тысячу лет никуда не ездила.

– Ну так уж прям и тысячу…

– Так что, согласна?

Я вздохнула.

– Дожить надо, Антош. Но в целом предложение заманчивое. А теперь… можно мне поспать, а? Завтра же на работу…

– Да, конечно… – он запнулся. – Только один вопрос, Наташ… Ты… ни с кем не встречаешься?

Почему-то я так и думала, что именно это Антон и спросит.

– Встречаюсь. С Брэдом Питтом!

И, фыркнув, я положила трубку. Опустившись обратно на подушку, я почти видела перед собой довольное лицо Антона. Улыбнулась.

Охламон ты мой блондинистый, ты даже не представляешь, как я соскучилась.

Утром нас с Громовым вызвал к себе Королёв. Долго распинался в благодарностях, обещал премии и прочие почести. Я слушала его, борясь с желанием зевнуть. В конце концов Максим Петрович взял с генерального обещание не играть больше в азартные игры с криминальными авторитетами, а лучше вообще не играть, и мы ушли к себе. Рабочие будни продолжились.

Франкфуртская книжная выставка для меня обломалась. Руководство опасалось оставлять редакцию без присмотра на целую неделю, поэтому в Германию Максиму Петровичу было суждено отправиться без меня.

– Октябрь – месяц горячий, – объяснил мне Громов извиняющимся тоном, – и Королёв боится, что за неделю тут накопится столько дел, что мы с тобой потом месяц не разгребёмся.

Я кивнула. Справедливо. Не могу сказать, что огорчилась – всё-таки я немного опасалась оставаться с Максимом Петровичем наедине так надолго, жить в одной гостинице, вместе обедать и ужинать… Так что всё к лучшему.

Время до выставки пролетело быстро. Работы было столько, что вечером я падала в кровать и засыпала мгновенно. А после отъезда Громова её стало ещё больше, потому что теперь мне приходилось быть ещё и главным редактором. Ничего сложного, но очень утомительно.

Во вторник, на второй день после отъезда Громова, я сильно задержалась. Пара рукописей, предоставленных отделом маркетинга, терпеливо ждали рецензий, на столе высилась огромная стопка сигнальных экземпляров – на них я должна была поставить свою подпись. Процедура уже давно просто формальная, но, тем не менее, это действие «открыл книжку – поставил подпись – закрыл книжку и положил её в специальный «ящик» для проверенных сигналов» – требовало времени. Я оставила всю эту ерунду на вечер, днём занимаясь более важными делами.

Я стояла спиной к двери, когда услышала, как она открылась. Кто-то вошёл в комнату. И я шестым чувством поняла, кто именно – иначе просто не могло быть, слишком уж часто в последнее время я думала об этом человеке.

Я обернулась. Он застыл в паре метров от двери, словно не решаясь пройти дальше.

В волосах его теперь было ещё больше седины. А в остальном ничего не изменилось… тот же строгий костюм, надменно-холодный взгляд тёмных глаз, снисходительная полуулыбка.