Измена. Мой непрощённый

Машину я водить не любил никогда. Куда проще сидеть на пассажирском сидении. Как это делает Джек! Хорошо, что для провоза в машине собак не существует особых правил. И никто не оштрафует меня за то, что мой единственный пассажир не пристёгнут.

Включаю погромче радио и напеваю под нос. Сегодня меня ожидает «финальная битва». Снежанкина мама ждёт в гости того, кого она в своё время гнала. Что ж, я постараюсь быть максимально воспитанным и дипломатичным. Когда хочу, у меня получается! Тем более, Снежа сказала, что полдела сделано. Мама уже назвала меня «зятем», а значит, пора.

До Торжка половина пути. Я не с пустыми руками. В багажнике сыр и вино. Взял на фабрике пачку свежих конфет. Тех, что нравятся будущей тещё. Сначала умаслю, потом объявлю, что люблю её дочь. И, конечно, как водится в набожных семьях, попрошу её хрупкой руки. Закроем глаза на тот факт, что мы почти год живём вместе, а спим и того больше. Сделаем вид, что Снежана невинна, а я не гожусь ей в отцы.

Джек спит. Точнее, внимательно дремлет. Я даже как-то привык к этому псу. У нас много общего! Мы любим пожрать и глазеем на сучек. Я всегда подбираю ему поизящнее, помолодей.

- Смотри, вот эта! Скажи, хороша? – говорю я, увидев болонку.

Джек снисходительно хмыкает: «Да, мол, сгодится».

Возможно, и у него где-то растут свои дети. Только вот он совершенно не знает о них. У собак всё не как у людей. Если ты – полукровка, то спрос никакой! Вот был бы ты чистокровным породистым псом, и каждая сучка бы втайне мечтала тебе покориться.

Я уехал, так и оставив в неведении Настю. В какой-то момент я хотел обратиться к нему напрямую. Представил себе, как прижму его к стенке. Как заставлю сознаться во всём! Пусть скажет ей сам. Но подумать легко, а вот сделать…

Достаточно было представить лицо. Настиг взгляд, затуманенный влагой. Правда всплывёт! Обнажится, как лес по весне. И станет видно всё то, что скрывал милосердный покров. Это случится! И боль, что она испытает, будет во много раз больше, чем та, что почувствует Виктор. Её сердце опять разобьётся! И хоть на сей раз не я стал причиной тому. Но я виноват изначально. Их отношения – плод нашей боли. И нашей любви.

Но что, если я ошибаюсь? И Виктор пытается чем-то помочь. Из головы не выходит его гневный тон:

- Не говори о ней, - кажется, так он сказал этой суке?

Может быть, это не то, что я думаю? Может быть, он – Робин Гуд, помогающий тем, кто обижен. Я видел синяк у неё на лице. Даже очки не сумели его заслонить.

- Это его рук дело? – спросил её Виктор.

Я видел кольцо у неё на руке. Она замужем. Муж её бьёт. И она обратилась к тому, кто поможет. Всё логично! Вот если бы Настя ко мне обратилась, я бы не стал равнодушно смотреть, как над ней издевается новый супруг. Я бы всыпал ему! Объяснил, как вести себя с женщиной. А как поведёт себя Виктор? Узнаем потом.

Я по-любому пробуду в Торжке пару дней и вернусь. Ставить штампик мы будем в столице. А до тех пор всё может сто раз поменяться. Кто знает? Вдруг Настя расстанется с ним?

Время к привалу. И Джек приоткрыл один глаз. По дороге купил шаурмы. Взял чаёк в нержавеющем термосе. Скоро опять перейду на Снежанкины кашки. А Джексон и вовсе лишится всего! Так что не грех кайфануть напоследок.

Выбираю местечко. Съезжаю с дороги там, где жмутся друг к другу кусты. Джек покорно сидит. Ждёт, когда выпущу.

- Ваше святейшество, - открываю я дверцу машины. Выходит и вертит башкой.

Мы оба справляем нужду. Джек – задрав лапу на куст. Я – помечаю ствол дерева. Затем достаю шаурму. Он, облизнувшись, сидит в предвкушении радости. По уже заведённой традиции, оставляю ему одну треть. Всё же я больше, чем он. Да к тому же – водитель!

Но Джексон и этому рад. Запиваю чайком. А ему предлагаю водицу. И вот мы, довольные, сытые, снова готовы к дороге.

Тут в кармане звонит телефон. Я вытираю жирные пальцы. Достаю его. Вижу – «Геннадий, ГАИ». Это приятель, тот самый гаишник, который не раз выручал. Однажды меня уберёг от лишения прав! За что я ему благодарен. Правда, теперь он уже не гаишник. Давно не стоит на обочине с жезлом в руках. Теперь у него кабинет и куча больших полномочий.

- Приветствую, Ген! Чем обязан?

На том конце провода слышится чья-то беседа. Он, очевидно, даёт поручения, прикрывая динамик рукой.

- Илья, здравствуй! Как жизнь? – говорит.

- Да, ничё, всё своим чередом, - отвечаю, - А ты как?

- Жив, здоров, и то слава Богу, - философствует Генка, - Слушай, - бросает поспешно, - Ты помнишь, просил разузнать про хозяина Хонды?

Он называет мне номер машины. И я застываю:

- Ну-ну!

- Так вот. Не знаю, кем он тебе приходится. Но очень надеюсь, не родственник? – тянет Генка.

Я напряжённо цепляюсь за каждое слово:

- Почти.

Он вздыхает:

- Тогда соболезную.

- В смысле?

- Да тут ДТП со смертельным исходом.

В глазах моментально двоится… И я ощущаю во рту горечь едкой слюны. Сквозь сердцебиение слышу подробности. Ненужные, в принципе. Вдруг! Как разрядом в 2000 вольт, меня пробивает насквозь удушающий приступ бессилия. Настя…

- Он один был в машине? – вторгаюсь в его монолог.

Генка обрывисто фыркает:

- Что?

- В машине! Он! Был! Один? – я буквально кричу эти фразы в динамик.

И почти не дышу. Не живу. Эти несколько долгих секунд…

- Нет... В смысле, он был не в машине, - наконец отзывается Генка, - Он дорогу переходил в неположенном месте.

Даже когда разговор обрывается, я продолжаю стоять. Страх отпускает, но медленно. Когда достаю сигарету, то вижу, что руки дрожат. Но, уже докурив, я отчётливо знаю, что делать.

- Джек! – отрываю я дверцу машины.

Он, запрыгнув, глядит на меня. Обхожу. Опускаюсь за руль.

- Извини, - объясняю покорному другу, - Но хозяйку свою ты увидишь не скоро.