Подчинись нам
Её вносят в зал в изысканном паланкине. Полупрозрачные белые с золотом полотна позволяют видеть лишь очертания женской фигуры. Восемь рабов степенно вышагивают удерживая на весу всё это позолоченное великолепие.
Впереди носилок царственно идёт Сэтору в алом одеянии, вызывающем у меня стойкие ассоциации с обликом какого-нибудь самурая. Он взмахом руки велит рабам остановиться и опустить паланкин, смотрит на двинувшегося навстречу ни-одо Шаарида. Приветственно кивает. А потом его взгляд внезапно устремляется на нас. На меня.
И я отчётливо понимаю, что жрец меня видит. Хоть мы всё ещё находимся в подпространстве. Слишком уж заметно, как вспыхивают его глаза, как сжимаются губы в немой досаде. А взгляд становится пронзительно острым. Голодным даже. Скользит по моему телу. Жадно и хищно.
Это замечаю не только я. Мои сэ-аран тоже. Хватка А-атона на моей талии становится болезненно жёсткой, и меня буквально впечатывают в мужской бок. А Са-оир немного подаётся вперёд, закрывая собой. Оскаливается угрожающе, в упор смотря на Сэтору.
– Желаешь ослепнуть, жрец? – рычит он.
Тот смотрит в ответ с немым вызовом.
И мир вокруг нас внезапно становится ещё темнее, окончательно обесцвечиваясь буквально на глазах. Кажется, мы проваливаемся ещё глубже, туда где только холод и тьма. Мороз пробирает до костей, сотрясая тело мучительной дрожью и вынуждая меня уже самой жаться к своему светлому сэ-аран в поисках тепла и защиты. От гнева его брата. И от неуместного и нежеланного для меня интереса жреца.
И внезапно меня буквально обдаёт жаром изнутри, согревая каждую клеточку. Будто обволакивает теплом. Таким ласковым, приятным, хорошим... От неожиданности я невольно ахаю. И руки, взметнувшись, прижимаются к животу. Туда, откуда идёт это странное… родное тепло.
– Лина? – окликает меня А-атон, заметивший этот жест. – Что с тобой?
– Я… не знаю, – признаюсь, недоумевающе прислушиваясь к себе.
– Как ты выставила щит? – огорошивают меня новым вопросом.
Услышав брата, и Са-оир резко поворачивается ко мне, окидывая недоумённым взглядом. Прикипая глазами к моим рукам.
– Я не знаю, – повторяюсь снова. – Мне было очень холодно. И страшно, наверное. А потом внезапно пришло тепло. Будто изнутри. Отсюда, – ладони инстинктивно накрывают низ живота… в защитном жесте. – И обволокло меня всю, – добавляю растерянно. Поднимаю на них глаза, чувствуя, как накрывает меня ошеломляющим осознанием.
Разум трепыхнувшись, пытается мне что-то там доказать. Что этого не может быть. Что это я просто себе придумала. А если есть, то я не могла так быстро почувствовать… наверное. И овуляция у меня была, когда моих сэ-аран дома не было несколько дней. Доктор же перед их отъездом предупреждал. И вообще это всё в голове не укладывается. Но это всё глупый разум, которому доказательства нужны.
А сердце… сердце знает. Это не просто догадка. Это есть.
Губы вздрагивают в несмелой улыбке. И впервые в этом мире я чувствую что-то очень похожее на счастье. Такое неожиданное, трепетное, неуверенное. Пусть я пока не знаю, как справлюсь с этим всем. Но я рада... и уже люблю. Уж этот драгоценный комочек тепла у себя под сердцем я точно имею право любить без оглядки.
Мою ладонь внезапно накрывает большая мужская. Это А-атон. А спустя миг жест брата повторяет и Са-оир. И тепла становится ещё больше. Оно словно приветствует моих сэ-аран. И я впервые вижу их двоих настолько ошеломлёнными.
– Ты беременна, – подтверждает мои мысли А-атон. Странным голосом, не похожим на него. Смотрит потрясённо на мой живот.
А Са-оир вскидывает пылающий взгляд на меня. И в чёрных глазах разгорается удовлетворённое торжество. И радость… это ведь радость? Или я себя обманываю?
– Это немного раньше, чем мы планировали. Но планы можно и скорректировать, – озадаченно бормочет мой светлый сэ-аран. Я и не представляла, что он может быть таким растерянным. – Нужно, чтобы Лину обследовал императорский медик. Нам необходимо убедиться в том, что беременность протекает правильно. Узнать, один плод, или два. Кому из нас повезло первому… И эту новость пока никому не нужно знать. Пожалуй, до коронации точно.
– Эта новость уже кое-кому известна, – внезапно выдаёт Са-оир. И медленно поворачивает голову к застывшему посреди зала Сэтору. А-атон тоже вспоминает о нашем случайном свидетеле.
И я вскидываю глаза на жреца. Он выглядит удивлённым. Потрясённым даже. Обескураженным. А в тёмных глазах, обращённых на моих сэ-аран, мне чудится… зависть.
Он даже не замечает, что к нему обращается ни-одо Шаарид. И гости таращатся, удивлённо перешёптываясь.
– Брат, уводи Лину в святилище. Я тут разберусь сам, – первым приходит в себя А-атон. Поднимается с дайрата. – С Сэтору договорюсь. Проведём ритуал и сразу же вернёмся домой. Мы дали всем возможность убедиться, что наша сэ-авин более чем реальная, и что другой не будет. Оказали честь своим присутствием. Хватит с них и этого.
Са-оир согласно кивает. Тоже поднимается, поворачивается ко мне. Но вместо того, чтобы помочь, или хотя бы позволить мне подняться самой, внезапно склоняется и подхватывает на руки. И вместе со мной направляется к большим дверям, противоположным тем, которыми мы явились в этот зал. Всё это, не покидая подпространства.
Оглянувшись через его плечо, я наблюдаю как А-атон идёт к Сэтору. Подходит вплотную и что-то говорит. Жрец сжимает челюсти, но всё же едва заметно кивает. Соглашаясь. Потом всё-таки обращает внимание на жениха. Вроде бы что-то объясняет, тот удивлённо хмурится.
Последнее, что я вижу перед тем, как мы покидаем зал, это то, как красноволосый глас Абсолюта отгибает занавесь паланкина и подаёт руку облачённой в золотистое платье Танатрис, помогая ей встать. А затем вручает свою сестру ни-одо Шаариду.
А-атон же, не удостоив высокородную рию даже взглядом, молча отворачивается и идёт вслед за нами.
