Приличной женщине нельзя...
Губы, пахнущие горячим вином и гвоздикой, осторожно касались моих. Очень, очень медленно и нежно.
Не потому, что Демьян стеснялся — вряд ли он вообще знал, что значит это слово. И даже не потому, что давал мне шанс ускользнуть от этого поцелуя — сомневаюсь, что он хотел этого. Просто в окружающей нас ватной тишине и снежной сказке можно было целоваться только так — мягко, никуда не торопясь, пробуя вкус друг друга.
— Вкусная, — тихо сказал Демьян. — Такая вкусная.
Я смотрела в его лицо, запрокинув голову, и чувствовала, как трепещет что-то в груди. Словно крылья бабочки. И почему-то хочется улыбаться.
Мы были спрятаны среди снега и звезд, вдали от шума и суеты. Если вокруг никого нет — то можно себе позволить, что угодно. Даже почувствовать вот этот трепет внутри и самой прижаться к горячей груди Демьяна.
Он потянул меня, сходя с тропинки в глубокий снег, к ближайшей корявой яблоне, укрытой снежной шапкой и прислонил к шершавой коре.
— Смотри… — сказал он. — Как тут красиво. Под снегом непонятно, что это деревья. Они похожи на волшебных существ, которых кто-то заколдовал. — Да… — завороженно сказала я, поворачивая голову и разглядывая ряды яблонь, действительно похожих на застывших в нелепых позах каких-нибудь сказочных троллей.
Демьян воспользовался тем, что мой шарф сполз, открывая кусочек кожи на шее от уха до ключицы, и наклонился, прикоснувшись к нему горячими губами. Я вздрогнула, чувствуя, как разбегаются от его поцелуя по всему телу колкие мурашки. Повернулась и сама потянулась к нему — он сжал мои плечи руками и уже смелее накрыл мой рот, смешивая наше дыхание.
Некоторое время мы просто целовались — медленно и сладко, и я уже подумала, что эта встреча так и закончится — словно свидание в старшей школе.
Но Демьян думал иначе. Он потянул молнию на моей дубленке вниз — я ожидала, что сейчас под нее заберется морозный сквозняк, но вместо этого на мою кожу под свитером легли большие горячие ладони, и стало даже жарко. Он весь был горячий-горячий, как его руки, как его поцелуи — но не болезненно-жаркий, как при температуре, а разгоряченный на морозе, когда молодая кровь начинает бежать быстрее.
Демьян подхватил меня за бедра и усадил на низкий изогнутый ствол яблони. Так целоваться было намного удобнее — наши лица оказались на одном уровне. И он отвлекал меня поцелуями, пока его руки пробирались под свитером выше, под белье, внутрь кружева, чуть царапая шершавыми подушечками пальцев нежную кожу груди.
Все было каким-то нереальным, сказочным — луна, снег, яблони, похожие на волшебных существ, горячий парень с розовой челкой и его требовательные поцелуи и наглые руки.
Я тоже обнаглела и забралась ледяными пальцами под его футболку, грея их о горячую кожу живота. Но Демьян даже не вздрогнул — он в этот момент пробовал на вкус мои ключицы, выписывая на них языком затейливые узоры.
В ватной тишине укрытого снегом мира слышно было только наше учащенное дыхание и шорох одежды. Мороз уже не чувствовался — моя кровь тоже разогрелась и бурлила в венах, побуждая к абсолютно недопустимым для приличной женщины вещам.
Как могу разрешать этому мальчишке расстегивать мои джинсы, не прерывая глубокого поцелуя? Как могу позволять ему залезать пальцами под кружево белья — горячими длинными пальцами, только что бесстыдно ласкавшими мою грудь? Как… Зачем? Что он вообще делает? Что за бессмысленное… Ох… Уже не оставалось концентрации, чтобы собраться — и спросить, что он планирует делать. Но он знал — что. И пальцы его хорошо знали — что. Прямо очень хорошо.
До такой степени, что я задохнулась и забылась от первых же движений, вообще ничего не соображая под аккомпанимент горячечного дыхания над ухом.
Я делала вдох за вдохом, резко, запрокидывая голову к яркой луне в абсолютной черноте неба, откуда мне в лицо летели снежинки.
И все никак не могла выдохнуть — пока горячий спазм не освободил напряжение тела так резко, что я застонала, утыкаясь в шею Демона, где под тонкой кожей бился судорожный пульс.
По венам разлилось блаженное тепло, ноги ослабли, превратившись в желе, а голова кружилась, словно меня катали на карусели, а не просто… нагло поимели пальцами.
Вот вместе с этой последней, отрезвляющей мыслью, пришло и понимание, что мальчишка-то наверняка хотел от меня вовсе не этого. Не моего эгоистичного удовольствия — не для того взрослых тетенек тащат в тихий уголок и целуют взасос. Тем более, что напряжение в каждой его мышце чувствовалось под пальцами очень отчетливо.
Я дернула пуговицу на его штанах, потянула молнию вниз…
— Нет, нет… не надо, — задыхаясь, только и успел сказать он, а я — с трудом обхватить ладонью упругую плоть. И тут же почувствовала оросившую мою ладонь горячую влагу. И услышала мучительный выдох-стон, почти беззвучный.
Ох, мальчик-мальчик… Слишком горячий. Слишком на взводе. Даже не буду принимать на свой счет — в его возрасте, как говорится, «стоит даже на линолеум». Просто вытру руку снегом, застегну обратно джинсы и дубленку и поправлю шарф. Вот и… развлеклась.
— Ну все, расходимся? — бодро сказала я, когда он тоже принялся застегиваться. — Ты сейчас к своим? Я, наверное, по этой дорожке пойду, тут быстрее до дороги, а там такси вызову. Провожать не надо.
