Нина Соротокина - Фаворит императрицы

– Задрог до чертиков. Летом слежка – милое дело, весь день на свежем воздухе, а в осенние хляби… Я потом на дуб залез, там дупло хорошее. Поспал малость. В доме все без изменений. Означенная персона выходила только по нужде, равно как и молодой напарник. Но чует мое сердце – оставлять их без присмотра никак нельзя.

– Днем-то они вряд ли отсюда тронутся, – заметил Родион.

– Почему?

– Но зачем-то они сюда ехали? Не с могильщиком же повидаться? Значит, у них тут в деревне дело.

– Вот и хорошо. А решать это дело они ночью будут. Тогда я пойду, сосну в тепле. Я тут в домишке одном остановился у вдовы. Отличная женщина! Вы тут присмотрите… Как стемнеет, я мигом прибегу.

– Лучше не на своих двоих. С лошадью оно как-то надежнее.

– Уговорили!.. – крикнул Петров уже на бегу.

Легко сказать – присмотрите, днем за кустами не спрячешься, слишком близко от дома они растут. Родион оставил Буяна привязанным в лесу, а сам пошел к дубу – хоть и далекий наблюдательный пост, но надежный. Спустя полчаса, замерзнув на ветру, Родион полез в уже «угретое место» – в дупло.

Петров подчинялся Люберову, но Родион сразу понял, что агент неизмеримо опытнее его в деле сыска, выносливее, а главное, он самозабвенно предан делу, которого наш герой не только не уважал, но в глубине души стыдился. Кроме того, у Петрова было всего одно и очень точно сформулированное задание – следить за Шамбером и доносить результаты наблюдения в Петербург.

Задание, данное нашим друзьям, с одной стороны, тоже было конкретным привезти деньги, но оно предусматривало некий выбор действий: если вы не найдете деньги, то должны найти точное доказательство, что они осели в чужом кармане, не мешало также узнать – в чьем, нужны были также доказательства вины Шамбера, которого в случае нужды надо было «анвелировать».

И теперь Родиону казалось, что он стоит на одной ноге на цыпочках в некой точке, от которой разбегаются в разные стороны тропки, и сейчас он должен выбрать, не только по какой следовать дальше, но куда поставить онемевшую поджатую ногу. Вот они, тропочки, обозначим их литерами «а» – продолжить слежку за Шамбером и попытаться захватить его для приватного разговора (убить его мы всегда успеем!). В этой тропочке, конечно, есть плохое слово «попытаться». Если считать могильщика, то их в лачуге трое. Начни Родион с Петровым «захватывать», еще неизвестно, кто кого захватит. Кроме того, Родион понимал, что добраться до спрятанных Шамбером денег можно только благодаря слежке. Шамбер не укажет место клада даже под пыткой, а пытать Люберов не умел (да и учиться как-то не хотелось!).

Далее… литера «б»: если он освободит сегодня ночью Матвея романтическим способом, то они сравняются с противниками в силах. Ах, кабы сравнялись! А девицу куда? Этот перевес в силах Родиону покоя не давал.

Литера «в»: бросить слежку и немедленно отправляться к пану Гондлевскому с требованием освободить Матвея. А вдруг вздорный старик пренебрежет тем, что бумага о неприкосновенности двух негоциантов подписана самой государыней, а русские войска стоят в Варшаве? Вдруг оный Гондлевский настолько предан Станиславу Лещинскому, что схватит Люберова как вражеского лазутчика и тоже запихнет в подвал? А вот это никак невозможно!

Были и еще варианты-тропочки, но когда Родион воскликнул в сердцах (разумеется, мысленно): «Так куда мне поставить ногу, черт подери?», он вдруг понял, что давно уже стоит на двух ногах, то есть вылез из дупла и прячется за дубом, что наступили сумерки, а в жизни обитателей хибары явно наметилось какое-то движение. Первым вышел могильщик и ушел в сарай, за ним последовал напарник Шамбера, широкоплечий, плотный, несколько сутуловатый молодой человек. Что-то он нес в руках… Ага, седла. Значит, у них в сарае кони.

Родион решил проведать своего Буяна. Благородное животное подчинялось каждому слову и жесту хозяина, но как бы жеребец не вздумал обменяться любезностями с Шамберовой кобылой. Заржет на весь лес!

Буян был на месте. Родион погладил его шелковистую морду и вдруг успокоился, все литеры посыпались из головы, как горох из лопнувшего стручка. Что он умничает, в самом деле: а, б, в… сидели на трубе! Матвей правильно говорил – жизнь сама подскажет. Родион не решился сесть на Буяна, повел его за собой. Темнело необычайно быстро, деревья теряли очертания. Ветер поднялся… Пожалуй, это хорошо, шелестящая листва скрадывает все звуки. У дуба Родион прошептал с раздражением, обращаясь более к себе самому:

– Где этот Петров, дьявол тебя возьми?

– Тут я, – услышал он жаркий шепот, – тише…

У дома уже стояли две оседланные лошади. Широкоплечий приторачивал к одной из них странный груз – что-то длинное, завернутое… наверное, в мешковину.

– Вот он! – прошелестел одними губами Петров.

Родион ни за что бы не узнал в тучном и, казалось, одышливом человеке светского щеголя Шамбера. На нем был давешний костюм, видно, кафтан и порты могли растягиваться до любых размеров, кожаный фартук стоял торчком на толстом животе. Блеснула стекляшка на круглой шамберовой шляпе – брошка на банте. Шамбер проверил упряжь и опять вошел в дом.

– Ждут полной темноты, потом двинут, – прошептал Пет ров. – Хотел бы я знать куда…

– В преисподнюю… Только дорогу туда я не знаю.

– Помолчи! – прошипел Петров.

Полчаса прошло или час, понять было трудно. Из дома вышло двое. Могильщик не пошел провожать своих гостей.

– Все, тронулись, – шепнул Петров в ухо Родиону, на долю секунды упредив легкое движение, с которым Шамбер вскинул свое «тучное» тело в седло. – Погоди, не торопись, – командовал Петров, – дай они в лес войдут. А мы следом, тихонечко.

Шамбер сразу взял рысью. Не потерять бы его в этой темноте! Слышно было, как французы миновали мостик. Люберов с Петровым нагнали их у пасеки, на открытом пространстве опять пришлось придержать лошадей.

Все произошло на круглой, как монета, поляне с разросшейся по центру лещиной. Из-за этого гигантского куста и выскочили всадники. Сколько их было, сразу не разберешь, но никак не меньше пяти.

– Назад! – скомандовал Петров и, не удержавшись, добавил пару крепких выражений.

Луна выглянула из небесной хмари, но это не помогло разглядеть подробности схватки – короткой и жестокой. Лязг оружия, вертящиеся кони. Битва шла в полном молчании, но тяжелое дыхание дерущихся долетало даже до сосен, за которыми укрылись Родион и Петров. Вот уже первый раненый, а может, убитый повалился на землю, кто-то спешился сам, другого, кажется Шамбера, силой стащили с лошади. Нет, не Шамбера, это он сам вцепился в кого-то мертвой хваткой. И опять лязг шпаг и сабель, предсмертные хрипы, ругань и ни одного выстрела.