Стефани Майер - Сумерки

— Ты не против? — спросила я Джаспера, когда мы проходили мимо. — Я на минутку.

— Я подожду тут, — ответил он.

Как только за мной закрылась дверь, я кинулась бежать. Я помнила, как когда-то в детстве потерялась здесь, потому что у этого туалета было два выхода.

За второй дверью нужно было сделать короткий бросок к лифтам. Если Джаспер действительно остался на месте, я вскоре окончательно исчезну из его поля зрения. Я не смотрела назад. Это был мой единственный шанс, и, даже если он увидел меня, все равно надо было бежать дальше, не останавливаясь. На меня глазели, но мне было все равно. За углом дожидались лифты. Я ринулась вперед и сунула руку в щель между дверьми заполненного лифта, который шел вниз. Протиснувшись внутрь мимо раздраженных пассажиров, я посмотрела, нажата ли кнопка первого этажа. Она уже горела, двери закрывались.

Как только они открылись снова, я выскочила, оставив за собой шлейф недовольных перешептываний. Притормозила у поста охраны возле выдачи багажа, а потом рванулась вперед с удвоенной скоростью, завидев вдали выход на улицу. У меня не было возможности оглянуться и проверить, не следует ли Джаспер за мной.

Если он уже идет по моему запаху, в моем распоряжении несколько секунд. Я выскочила из автоматических дверей, на ходу чуть не врезавшись в стекло, так как они слишком медленно разъезжались в стороны.

У запруженного людьми тротуара я не заметила ни одного такси. У меня совсем не было времени. Элис и Джаспер, наверное, уже поняли, что я сбежала, или вот-вот поймут это. Не пройдет и секунды, как они найдут меня.

Автобус до Хайятт-отеля в нескольких шагах от меня уже закрывал двери.

— Подождите! — закричала я и побежала к нему, размахивая руками и сигналя водителю.

— Это автобус до отеля Хайятт, — в замешательстве произнес водитель, открывая дверь.

— Отлично, — ответила я, запыхавшись. — Именно туда мне и нужно.

Я взбежала вверх по ступенькам.

Он смерил меня косым взглядом — отсутствие багажа от него не укрылось — и пожал плечами. Очевидно, ему было все равно.

Большая часть мест пустовала. Я села подальше от людей и смотрела, как уходит из виду здание аэропорта. Я не могла не представлять себе, как у края тротуара стоит Эдвард, потерявший мой след. Еще рано плакать, говорила я себе. Еще так далеко ехать.

Везение шло за мной по пятам. Перед отелем Хайятт какая-то пара с усталым видом вытаскивала из такси последний чемодан. Я выпрыгнула из автобуса и побежала к машине, скользнула на заднее сиденье. Усталая пара и водитель автобуса проводили меня недоуменными взглядами.

Я дала таксисту адрес маминого дома.

— Мне надо попасть туда как можно скорее.

— Да это же Скоттсдейл, — пожаловался он.

Я быстро протянула ему четыре «двадцатки».

— Этого достаточно?

— Конечно, детка, без проблем.

Я откинулась на спинку сиденья и обхватила себя руками. За окном мелькал знакомый город, но мне было не до него. Я изо всех сил боролась за самоконтроль. Нельзя было дать себе расклеиться сейчас, когда план успешно удался. Не было смысла допускать в душу страх или тревогу. Мой путь определен. Все, что мне остается — это следовать ему.

Поэтому, вместо того, чтобы предаваться отчаянию, я закрыла глаза и устроила себе свидание с Эдвардом. Я представила себе, как встречаю его в аэропорту. Вот я стою на цыпочках, чтобы скорее увидеть его лицо. Вот он стремительно, с непостижимой грацией пробирается сквозь разделяющую нас толпу. И когда между нами остается лишь несколько шагов, я не выдерживаю и импульсивно бросаюсь ему навстречу, чтобы через секунду оказаться в его мраморных объятиях — наконец-то, в полной безопасности.

Интересно, куда бы мы поехали? Куда-нибудь на север, чтобы ему не нужно было прятаться днем. Или в какой-нибудь дальний безлюдный уголок, чтобы снова лежать вдвоем на солнцепеке. Я вообразила его на песчаном пляже, где его кожа сверкала бы так же ярко, как морская вода. Неважно, сколько времени нам пришлось бы прятаться. Даже безвылазно торчать вдвоем в комнате отеля было бы раем. Мне хотелось задать ему столько вопросов! Я говорила бы с ним целую вечность, без сна и отдыха, не отрываясь от него ни на минуту.

Вдруг я словно наяву увидела его лицо… и почти услышала его голос. И тогда, несмотря на страх и отчаяние, я на мгновение почувствовала себя счастливой. Я настолько ушла в свои грезы, что потеряла счет времени.

— Эй, какой номер дома?

Вопрос водителя грубо прервал сладкий полет моих фантазий. Радужные краски тут же поблекли и осыпались, и холодный бесцветный ужас заполнил оставленную ими пустоту.

— Пятьдесят восемь двадцать один, — голос прозвучал так, словно мне сжали горло.

Водитель нервно взглянул на меня — наверное, подумал, что у меня сейчас начнется припадок.

— Тогда мы приехали.

Он хотел поскорей избавиться от меня, возможно, надеясь на то, что я не спрошу сдачу.

— Спасибо, — прошептала я.

Нечего бояться, напоминала я самой себе — дом был пуст. Надо было торопиться: меня ждала мама, испуганная, беспомощная.

Я подбежала к двери, привычно потянулась наверх, достала из-под карниза ключ и отперла замок. Внутри было темно и тихо — как всегда бывало в наше отсутствие. Я побежала к телефону, по пути зажигая свет. В кухне на белой пластиковой доске аккуратным мелким почерком был записан десятизначный номер. Я стала нажимать кнопки на телефоне, то и дело не попадая. Пришлось повесить трубку и начать заново. Я сконцентрировалась и начала медленно нажимать кнопки по одной. Наконец, все получилось. Я поднесла трубку к уху, она дрожала в моей руке. Раздался всего один гудок.

— Здравствуй, Белла, — вновь отозвался приятный голос. — Ты справилась на удивление быстро. Я поражен.

— Мама в порядке?

— С ней все просто превосходно. Не волнуйся, Белла, я не собираюсь с ней ссориться. Конечно, если ты придешь одна.

Беспечный тон развлекающегося бездельника.

— Я приду одна.

Еще никогда в жизни я не была столь беспросветно одна.

— Очень хорошо. Ты знаешь балетную студию за углом?

— Да, и я знаю, как туда попасть.

— Что ж, тогда до скорой встречи.

Я повесила трубку и выбежала из комнаты, из дома, обратно под солнечный жар.

У меня не было времени оглядываться, да и не хотелось видеть свой дом таким, каким он был сейчас — символом страха, а не уюта. Последним, кто побывал в нем, был мой враг.

Где-то в уголке моего глаза почти возникла мама — я увидела, как она стоит в тени большого эвкалипта, рядом с которым я любила играть ребенком. Или как, опустившись на колени, возится с клумбой — небольшим островком грязи вокруг почтового ящика, кладбищем увядших растений, павших жертвой ее садоводческого рвения. Воспоминания были гораздо лучше, чем то, что мне сегодня придется увидеть. Но я бежала прочь от них, завернула за угол, оставив их позади.