Сандра Браун - Фактор холода

Уэс сделал свои дела и вернулся на дорогу, с трудом пробираясь по снегу.

– Попробуй еще раз, – посоветовал он.

Датч снова набрал номер, но с тем же неутешительным результатом.

– Не гони картину, Датч. Если она не отвечает по телефону, это еще не значит… ну, ты меня понимаешь. Это может означать все, что угодно.

Датч кивнул, но было видно, что он не верит.

Уэс, неисправимый оптимист, предположил:

– Может, она сама пыталась до тебя дозвониться.

Датч затенил телефон рукой, чтобы увидеть сигнал на панели. Звонков с номера Лилли не было, но было три из полицейского участка, сделанные с интервалом в одну минуту. Его офицеры наверняка не понимают, куда он запропастился. Он неохотно набрал номер. Ответили немедленно, но шум в трубке стоял такой, что он почти ничего не мог разобрать.

– Шеф? – расслышал он голос своего дежурного. – Вы меня слышите? – Треск разрядов. – Все с самого… вас ищут. Вертолет… БР сел… школьном… больном поле…..скорее, или… без вас.

Датч отключил связь. Он сможет потом сказать, что потерял сигнал, не понял послания из-за многочисленных помех, не слышал как раз того места, где говорилось про вертолет.

– Бегли получил свой вертолет, – заметил Уэс. Он тоже расслышал возбужденный голос дежурного.

Датч мрачно кивнул, снова набирая номер Лилли, и снова выругался, услыхав сообщение голосовой почты.

– Не понимаю, – раздраженно пробормотал он. – Разве она не хочет, чтобы ее спасли?

– Она не знает, что Тирни – Синий, – напомнил Уэс.

– Знаю, но она же…

– Тихо! – Уэс вскинул руку. – Слыхал?

– Что?

– Тихо!

Датч отогнул клапан шапки-шлема и прислушался, но ничего не услышал, кроме завывания ветра и тихого шороха, производимого срывающимися с ветвей снежными шапками. Через полминуты он сказал:

– Я ничего не слышу.

– Теперь и я не слышу. Но мне что-то послышалось.

– И что это было? На что похоже?

– Вот на эти штуки.

– Снегоходы? Не может быть. Если это снегоход, то не Ритта. У меня ключи от всех четырех.

На кольце, которое он забрал у Уильяма, было четыре ключа от снегоходов. В гараже они перепробовали все ключи и выбрали себе два снегохода. Связка ключей все еще лежала у него в кармане лыжного костюма.

– Наверно, почудилось, – вздохнул Уэс. – От этих тарахтелок столько шума, у меня аж в ушах звенит. Ладно, неважно. Ты что-то говорил о Лилли.

– Она там уже два дня. Безвыходно. Без электричества. Почему же она не хватается поминутно за телефон, не ждет, пока он зазвонит, почему не пытается позвонить сама?

– Да, действительно, – согласился Уэс. – Но, может, у нее там, наверху, связи нет? Может, у нее батарейка сдохла.

– А может, она сама.

– Датч…

– А может, она ранена.

А может, она уютно устроилась в коечке с Тирни, и звонящий телефон ей только мешает. Может, они найдут ее не раненой, а наоборот – цветущей, как роза, и мурлычущей от удовольствия после классного секса. Датч взглянул на Уэса и понял, что он думает о том же.

– Если бы она могла, обязательно позвонила бы, Датч, я уверен.

У Датча руки чесались сбросить Уэса с утеса за эту манеру говорить с ним, как с душевнобольным. Чтобы удержаться от искушения, он натянул лыжную перчатку.

– Если собираешься вести, давай живее.

Уэс пошел к своему снегоходу.

– Живее не получится. Эти «шпильки» меня убивают.

– Ты же это знал, когда вызвался идти со мной. Да, кстати, какого черта ты это делаешь?

Уэс замер на ходу и повернулся к нему.

– Что?

Датч сдвинул на лоб очки-«консервы» и смерил Уэса долгим, оценивающим взглядом.

– Что?

– Зачем ты это делаешь, Уэс? Только пойми меня правильно. Я убью Тирни, и мне все равно, Синий он или нет. А у тебя-то что за интерес?

Уэс недоуменно покачал головой.

– Что-то я не въезжаю.

– Не прикидывайся дурачком. Вчера ты мне разве что задницу не лизал, чтобы я сам пошел за Тирни. Я хочу знать почему.

– Я объяснил почему. Ты заслужил право взять его сам, пусть это будет твоя заслуга, а не этого гребаного ФБР. Я буду купаться в лучах твоей славы. Что тут плохого?

– Ничего тут плохого нет. Но, я думаю, у тебя есть другой мотив. И мне кажется, что этот мотив – Скотт.

– Скотт?

– Тебе ли не знать, Уэс: чем больше ты строишь из себя целку, тем больше у меня подозрений. Не пытайся мной манипулировать. Я же сказал: я все равно уберу Тирни. Но мне хотелось бы твердо знать, что меня не держат за болвана. – Датч сверлил Уэса взглядом полицейского. – Скотт имеет отношение к исчезновению этих женщин?

– Ага, как же. Как будто у него могло встать на Бетси Кэлхаун. Его всегда безумно волновали утягивающие чулки и пояса.

– Я не шучу.

– Ну, если ты не шутишь, значит, у тебя совсем крыша съехала. Запишись на повторный курс к своему промывателю мозгов в Атланте. Он тебя недолечил.

– С твоим сыном что-то не так.

– Он вставляет своей училке по английскому! Значит, с ним не все в порядке, неужели не ясно?

– Это все?

– А тебе мало?

– Он что-то сделал с Миллисент?

– Да как тебе в голову взбрело? Ты же знаешь его с рождения!

– А тебя – еще дольше. – Датч прищурился. – Скажи мне правду, Уэс. Скотт – тот, кого мы ищем?

– Я не собираюсь даже…

– Ты его покрываешь?

– Нет!

– Я тебя знаю, Уэс.

– Ни хрена ты не знаешь!

– Ты кого-то покрываешь.

– Я покрываю себя!

Датч попятился, спотыкаясь, и ошеломленно уставился на своего старого друга. У него пересохло во рту.

Уэс вздохнул, отвернулся и посмотрел на череду деревьев, тянущуюся вдоль правой обочины дороги, потом перевел взгляд обратно на Датча.

– Я ее трахал, доволен?

– Я тебя знаю, Уэс, – повторил Датч. – Об этом я догадался.

– Ладно, слушай.

Уэс выдал ему телеграфную версию своей краткой связи с Миллисент и ее последствий.

– После этого Скотт не хотел иметь с ней ничего общего. Я хотел положить конец их роману, и мой план сработал как по волшебству. Чего я не ожидал, так это того, что Миллисент возьмет и исчезнет. Я не имею к этому отношения. Скотт тоже не при делах. Но я тебе скажу, приятель: это расследование ее исчезновения заставило меня понервничать, потому что эта чугунная задница Бегли лезет во все дырки, изучает ее жизнь под микроскопом, ищет секреты.

Если бы правда о нашем маленьком треугольнике выплыла наружу, скандал мог мне сильно повредить. И это еще не все. Мне бы не хотелось, чтобы федералы или, скажем, ее родители узнали, что один из нас – а может, и кто-то другой, откуда мне знать? – ее обрюхатил. Ну, кто бы это ни был, со своим нытьем она пришла ко мне. Сказала, что ребенок от меня. У меня самая толстая чековая книжка, понимаешь? И я больше всех терял, если бы не заплатил. Скотт даже не знает о ребенке. Слава богу, она его потеряла из-за своей анорексии. Не успела настучать на нас со Скоттом и выложить всю историю.