Ирина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент

– Что за черт! – Выставив перед собой винтовку, Надымов оглядел сарай. Пусто. Заметил свежий подкоп. Потом вошел. Никаких следов Людмилы – ни костей, ни крови, ни обрывков одежды. Он думал, что волки пришли на запах крови. Но он был опытным охотником и понимал, что даже самая отчаянная волчья стая не осмелится приблизиться к жилью человека днем, тем более в такое благодатное время, когда корму в тайге хватает на всех с избытком.

Но вещественное доказательство нападения – чернобородый Алик – корчилось у крыльца, прижимая к себе изуродованную руку. Надымов выругался, хлопнул сердито дверью сарая, вернулся к крыльцу, бросил обрез на траву и, присев на нижнюю ступеньку, закурил.

Наконец Алик застонал и открыл глаза. Похоже, он на минуту-другую потерял сознание, но боль вновь вернула его к действительности.

Надымов обвел его угрюмым взглядом, сплюнул сквозь зубы на ярко-желтые ноготки, росшие около крыльца, и спросил:

– Это волк напал на тебя?

– Не волк, а чистый оборотень! – чуть не захныкал от жалости к себе его напарник.

Надымов недоверчиво покачал головой и ухмыльнулся:

– Ну и мастер ты заливать! Что этому волку нужно было в сарае среди бела дня? Да и потом, куда Людмила подевалась? Не уволок же он ее, на самом деле?

Алик протянул ему руку.

– Я что, сам себя укусил? Смотри, чисто волчара рванул! А вдруг бешеный какой? Загнусь ведь…

Рука вроде бы убедила Надымова. Укус волка ни с чьим другим не спутаешь. Но тут же, пряча внезапно возникший в глазах злобный огонек, спросил:

– Медовуха у деда знатная. Признайся, кружки три тяпнул, пока на крыльце прохлаждался?

Алик яростно задышал на Игоря Ярославовича, божился, что трезв, как праведник на четвертой неделе поста, но без успеха. По собственному опыту Надымов знал, что после определенной дозы спиртного непременно начинает мерещиться всякая чертовщина. Скорее всего, Людка хватанула его незадачливого приятеля какой-нибудь железякой, которых в избытке валяется в сараюшке. Но как ей удалось освободиться? Заскорузлая просмоленная веревка прочнее проволоки охватывала ее запястья, да и оставшийся конец он натуго притянул к брючному ремню, так что она даже пальцем шевельнуть была не в состоянии…

Надымов нахмурился. Действительно, чертовщина какая-то получается… И вдруг вспомнил. Как наяву проявилась перед ним картина двухлетней, а то и трехлетней давности… Тогда он встретил Людмилу в тайге, километрах в пяти от Вознесенского. Уступая машине дорогу, девушка отошла на обочину, и вдруг непонятно откуда рядом с ней вырос небольшой еще волчонок, яростно оскалил зубы. И когда Надымов, открыв дверку, пригласил ее доехать с ним до села, звереныш, сердито рыча, бросился передними лапами на подножку джипа, а возможно, и цапнул бы за ботинок, если бы он вовремя не убрал ногу в салон.

Да-а, дела! Игорь Ярославович озадаченно покачал головой. Неужели на самом деле волк? Как же его звали? Кажется, Темуджин? Надымов вновь нахмурился. Тогда, три года назад, он по-настоящему был увлечен этой женщиной. Бесился, ревновал, а она словно не замечала его ухаживаний и не давала спуску даже за малейшее нарушение правил охоты или закона о заповедниках…

А потом произошла та неожиданная встреча на глухой таежной дороге, когда Алексей Ручейников узнал его машину и приказал остановиться, чтобы проверить документы и произвести досмотр багажника. Но разве мог Надымов подвести тех, кто сидел за его спиной на заднем сиденье? Слишком важные и известные в республике люди находились там, и им совсем не улыбалось засветиться на браконьерстве накануне выборов… Поэтому он не заглушил мотор. И стоило Ручейникову открыть дверцу джипа, резко рванул автомобиль с места. Егерь успел отскочить в сторону, бросился к своей «Ниве», но сквозь ветровое стекло, прямо в лицо ему ударил выстрел. И Игорь Ярославович до сих пор не знал, кто из его облеченных властью приятелей решил избавится таким образом от ненужного свидетеля. Ему было приказано молчать и навсегда забыть об этом происшествии. Но именно Надымова заставили оттащить труп в кусты… И у него даже не было времени, чтобы забросать его камнями. Высокопоставленные чиновники явно спешили покинуть место преступления и в выражениях не стеснялись…

С тех пор Надымов стал еще больше опасаться Людмилу. Боялся, что она все прочитает в его глазах… А со временем почти возненавидел ее. Правда, услышав от кого-то, что с Барсуковым у нее нечто вроде романа, хотя и не очень этому поверил, но сердце мучительно заныло, словно ушло от него что-то безвозвратно, навсегда…

Потом эта эпопея со Светкой… Поначалу он затеял ее с тайным желанием досадить Людмиле, но после понял, что девочка помогает ему забыться от проблем, уйти в другой мир, где нет лжи, предательства, смерти, наконец… Только и этот мир оказался обманчивым, созданный всего лишь его воображением…

– Темуджин! – проговорил он вслух и повторил уже более уверенно: – Конечно же, Темуджин!

Он поднялся на ноги, подошел вразвалку к Банзаю, приставил обрез к уху старика и кивнул головой в сторону сарая.

– Видел?

– Видел, – Банзай едва шевелил разбитыми губами, – как еще голову не оторвал стервецу…

Надымов опустился на корточки и притянул старика к себе за ворот рубахи.

– Людкин волк его рванул?

Банзай пожал плечами.

– Откель я знаю… На нем же не написано…

– Брешешь, сивый мерин! – Надымов оттолкнул его от себя. – Людкин волчара… Темуджин. – Он коротко выругался и сплюнул на траву. Потом посмотрел на Алика. – Вставай, хватит сопли пускать! Пошли Людку ловить. Далеко ей все равно не уйти! А против волка, – он ухмыльнулся, – у нас кое-что поострее клыков найдется!

Глава 33

Дорога опять пошла в гору. Денис скользнул взглядом по высоким елям, подступившим вплотную к дорожному полотну, потом по деревянному мосту через очередную горную речушку и непроизвольно нажал на тормоз. Внизу среди уже больших листьев борщевиков и аконита то появлялась, то исчезала голова человека. И он, несомненно, выбирался к дороге. Но не появление незнакомого человека в подобной глухомани встревожило Барсукова. Показалось или нет, но человек шел как пьяный. Без особой нужды хватался за кусты, падал и, опершись ладонями о землю, стоял некоторое время на коленях, словно не решался опять подняться на ноги.

Человек вряд ли заметил машину, иначе, Денис был в этом уверен, принялся бы кричать и махать рукой, тем более что явно нуждался в помощи.

Подполковник подал машину назад к обочине и, прихватив бинокль, вышел наружу. Человек скрылся за нагромождением валунов. И Денис, воспользовавшись этим, прилег за высокой насыпью и навел бинокль на камни. Через мгновение голова человека показалась над ними. И Барсуков, чуть не выронив от неожиданности бинокль, шепотом выругался. Линзы в несколько раз увеличили и почти вплотную приблизили хорошо знакомое лицо – лицо Федора Яковлевича Дергунова, истинную фамилию которого в Вознесенском давным-давно забыли, принимая за нее кличку, которую дед заработал, участвуя в разгроме Квантунской армии, о чем любил частенько похвастаться…