Почти любовь - Алекс Джиллиан
Загрустив, я внезапно вспоминаю другую пробивную мадам, с которой не так давно меня столкнула нелегкая. Как раз в тот день, когда мы с Виктором для Варьки кольцо выбирали. Она меня чуть глазами не съела, еще и подойти наглости хватило. Не знаю, радует меня или огорчает, что Майя все еще здесь, а не в Питере. Умом понимаю, что она не плохая… где-то очень глубоко в душе. Красивая, здоровая, неглупая, целеустремленная карьеристка с двумя высшими образованиями, давно и безнадежно любит моего Страйка. И, наверное, даже сильнее, чем я. А сердце… сердце не хочет никому его отдавать. Кто из них дурнее? Ум, сердце или я сама?
– Чего приуныла? – проницательно подмечает Варвара. – Опять по своему бывшему гинекологу страдаешь?
– Саша хирург-онколог, – зачем-то поправляю я.
– Да хоть ветеринар. Сути не меняет, Лесь. – придвинувшись ближе, Варька забирается на мою кровать с ногами. – Вот скажи мне, подруга, ты на хрена разводилась? Чтобы мотаться в белой сорочке по ночам, как призрак оперы?
– Призрак оперы в театре мотался, и он мужчиной был…
– Пофиг где. Ты на вопрос ответь, – настаивает неугомонная.
– Завязывай, Варь, с вопросами. И без тебя тошно. Давай спать ложиться, – хмуро бросаю я.
– Ну понятно, – бубнит себе под нос Варвара, перебираясь на свою постель. – Хреново, когда ответить нечего.
– О чем угодно спрашивай, но не об этом, – повернувшись на бок, примирительно смотрю на обиженно надувшуюся Варю.
– Ты когда в свой парашютный лагерь отчаливаешь? – мгновенно оттаяв, любопытствует она.
– Кемпинг при аэроклубе, – поправляю подругу, любящую переиначивать значения слов. – И не отчаливаю, а должна была уехать на интенсивный курс обучения.
– Так ты едешь или нет? – нетерпеливо уточняет Варя.
– Нет. Аэроклуб еще в марте закрыли из-за ковидных ограничений, – с сожалением отвечаю я. – Я тебе говорила, ты просто забыла.
– Вот и хорошо, а то вдруг мы с Витьком решим помолвку устроить? – жизнерадостно улыбается Варька. Бедный Витек, знал бы он, как его за глаза называют…
– Ты не спешишь? – серьезно спрашиваю я. – Может, повременишь. Где ты отмечать собралась? Ничего не работает.
– Солнце мое, в наше время, если не поспешишь, ничего не успеешь. Хотя ты права, мы сейчас все надолго застряли. Границы закрыты, в больницах трындец. Из дома лишний раз страшно выйти. У нас в поликлинике много положительных каждый день выявляют. А ты сама заразиться не боишься? Поменьше бы по фондам своим таскалась.
– Я переболела уже. Не боюсь, – пожав плечами, беспечно отзываюсь я. – А волонтеры сейчас самый необходимый сегмент. Поэтому и работаем без передышки.
Насчет переболела, это я конечно погорячилась. Можно сказать, отделалась легким испугом. Провалялась две недели на карантине в больнице. Никаких симптомов, кроме потери вкуса и запаха, даже повышенной температуры не было, а тест положительный. Мама больше напугалась, чем я. Новостей насмотрелась, а потом меня страшными байками по телефону изводила, но я почему-то уверена, что после стольких лет борьбы с раком меня так просто коронованными вирусами не одолеть. А если серьёзно, ситуация с пандемией с каждым днем ухудшается, вызывая небезосновательную панику среди населения. Я очень боюсь за родителей. Хорошо, что они временно за город перебрались. Там им будет безопаснее, пусть сидят и не высовываются, а продукты я им сама отвезу.
– Так люди по второму кругу болеют, Лесь, – нагнетает Варвара. – Первый раз повезло, а второй может сложнее пройти.
– Ты поменьше желтую прессу читай, и не так страшно жить будет, – советую я.
– Кстати, о прессе… – начинает Варя и нерешительно осекается. – Ладно, забудь.
– Что? – нахмурившись, я включаю ночник над прикроватной тумбочкой. Варька слеповато щурится, отвернувшись от источника света.
– Все, капец ресницам, – сокрушенно бормочет жертва красоты. – Ты бы хоть предупредила.
– Что с прессой? – снова спрашиваю, ощущая, как нарастающее напряжение сковывает грудную клетку.
– Да, не с прессой! Я в новостной ленте случайно вычитала, что в больнице, которой твой гинег… онколог заведует, очаг заражения выявили, там сейчас красная зона.
– Что? – сипло повторяю я, потрясенно уставившись на Варю. Сердце так сильно сжимается в груди, что меня всю передергивает от боли. В легких становится пусто, горло сдавливает спазм. Я не верю. Этого не может быть. Разве в онкологических больницах не введены меры повышенной безопасности?
– Олеся! – Варя испуганно подскакивает ко мне и, присев рядом, встряхивает за печи. – Ты в обморок только не падай! Ладно? Может, я ошиблась, Лесь? Не так что-то поняла? Ну что ты на самом деле? Хочешь, я водички принесу?
– Хочу, – кивнув, хриплю я. Моргнув, нахожу в себе силы мягко отстранить Варю. – Все нормально, я в порядке, выдохни.
– Черт, Леська, ты меня точно заикой сделаешь, – с облегчением восклицает Варвара. – Нельзя же так людей пугать. Я думала, у тебя приступ случился.
– Воды принеси, пожалуйста, – уже гораздо ровнее прошу я.
– Пять сек, – вскочив на ноги, Варька убегает на кухню, а я хватаюсь за телефон и дрожащими пальцами ищу номер бывшего мужа в списке контактов. Я его так и не удалила, не смогла, даже когда поменяла свой. Какое же это было правильное решение… Что бы я делала сейчас? Куда, к кому бежала? Никто из Сашиных друзей и разговаривать бы со мной не захотел. Про его родителей, вообще, молчу.
Давай же, Страйк, ответь. Плевать, что ты обо мне подумаешь. Можешь даже к черту послать. Я не обижусь. Господи, да я умру от счастья, просто услышав твое дыхание в трубке. Мне ничего не нужно. Только скажи, что все хорошо…
Я почти не дышу, слушая длинные гудки. Мне кажется, что проходит целая вечность, но Варька все еще не вернулась, значит, какие-то жалкие секунды.
Как же долго. Вцепившись зубами в ноготь, я обгрызаю его чуть ли не под корень. На кухне раздается грохот и следом отборный мат. Варвара разбила стакан. Это хороший знак? Посуда же к счастью бьётся? Да?
Сердце едва не выскакивает из груди, когда в динамике раздается щелчок, а когда я слышу сухое «Алло», произнесенное усталым женским голосом, внутри все обрывается. Я делаю судорожный вдох, осознав, что до этого мгновения не дышала, и лёгкие взрываются сумасшедшей болью от резкого притока кислорода.
– Алло, говорите, – нетерпеливо настаивает неизвестная женщина. Может быть, Саша тоже сменил номер? Но зачем ему это делать? Он ни от кого не сбегал… Стоп, хватит думать. Сейчас не время гадать. Плевать, кто она и почему отвечает с его телефона. Мне нужно узнать, что с ним все хорошо.
– Здравствуйте, я звоню Александру, – уняв дрожь в голосе, включаюсь в диалог. – Это же его номер?
– Да, это номер Александра Сергеевича, – с короткой заминкой подтверждает собеседница. По имени отчеству. Значит, коллега. А это еще страшнее, чем любовница. Коллеги так просто не берут телефоны начмедов.
– Можно мне с ним поговорить? – с отчаянной мольбой в голосе спрашиваю я.
– Нет, нельзя, – отрезает женщина.
Я сжимаюсь от чудовищного предчувствия, до боли прикусывая губу. Металлический вкус наполняет рот, к горлу подступает тошнота.
– Почему нельзя? Он занят? – все еще на что-то надеюсь. Все еще верю, что вот-вот услышу логическое объяснение происходящему.
– Меня зовут Валентина, я ассистирую доктору Кравцову. Представьтесь, пожалуйста, чтобы я знала, как к вам обращаться.
– Кравцова Олеся Игоревна, – механическим тоном сообщаю я.
– Кравцова? – в официальном голосе Валентины впервые с начала разговора появляются живые интонации.
– Да, Олеся… это я, – отвечаю с упавшим сердцем и, зажмурив глаза, пытаюсь удержать подступившие слезы, но они все равно потоком текут по щекам. – Жена Александра Сергеевича… Бывшая.
– Веснушка?
– Откуда вы знаете? – хрипло спрашиваю я, сползая на пол и прислоняясь спиной к кровати. В динамике раздается тяжелый вдох.
– Олеся Игоревна, у меня для вас плохие новости. Александр Сергеевич в реанимации на ИВЛ, в медикаментозной коме. Состояние критическое. Мы делаем все возможное. Как только его состояние стабилизируется, я ему передам, что вы звонили. Мне очень жаль. До сви…
– Подождите… – вскочив на ноги, кричу я в трубку. На мой вопль в комнату прибегает Варя, испуганно уставившись на зареванную меня. Ее лицо расплывается, как и очертания спальни. – Я – волонтер
