Мартина Коул - Прыжок

Она снова посмотрела на свой сад. Но прежнее чувство сожаления из-за того, что придется все это оставить, прошло. Осталась лишь тяга к мужчине, за которым она была замужем: «Я верну себе Джорджио на его условиях. И буду с ним везде, где бы он ни пожелал быть. Без Джорджио это место — просто здание. А с ним я снова обрету дом…»

Громкий звонок в дверь прервал ее размышления. Она пошла открывать, ожидая увидеть на пороге Долли. Но была шокирована, увидев вместо домработницы знакомый силуэт Банти Робертсон. Широко распахнув дверь, она вопросительно смотрела неожиданной посетительнице в лицо:

— Что я могу сделать для вас?

Банти радостно улыбнулась:

— Как поживаешь, Донна, дорогая? Я подумала: а не заехать ли мне к тебе и не поприветствовать ли тебя? — Она явно ожидала, что ее пригласят войти в дом.

Впервые в жизни Донна Брунос смотрела на Банти Робертсон и не чувствовала себя маленькой и испуганной ее гнусавым голосом, акцентом женщины из высшего общества и одеждой от ведущего модельера. Сейчас Донна прекрасно держала себя в руках:

— Ну, что ж, тогда привет! А теперь, если не возражаешь, Банти, я очень занята… — Она с удовлетворением проследила за тем, как нарочитая радость исчезает с лица Банти и оно приобретает более свойственное ему кислое выражение.

— Послушай, Донна, так с друзьями не обращаются.

— Правда?! — усмехнулась Донна. — Может, ты бы предпочла, чтобы я сделала вид, что не узнаю тебя? Как ты тогда, в деревне? Или мне не отвечать на твои звонки? Ведь именно так ты поступаешь, не правда ли? Со своими друзьями — Донна нахмурилась, словно в праведном гневе. И пришла в восторг, заметив, как покраснело лицо Банти.

— Послушай, Донна, но ты ведь могла ожидать этого в самом начале. Гарри, в конце концов…

— Советник. И вообще местный сановник, — закончила за нее Донна. — Знаю, Банти. Но ты не забыла, что именно мой муж помог ему пробраться на это место? Я вот подумала об этом — и получается, что мой муж в свое время много сделал для вас обоих. А вы даже не позвонили, не написали хотя бы записки, чтобы поддержать его, сказать, что верите в него. Верите, что он невиновен. Уходи, Банти! Нам нечего сказать друг другу…

Донна взялась за ручку двери, чтобы захлопнуть ее, но Банти поставила на порог ногу.

— Пожалуйста, Донна, давай не будем так расставаться!

— Убери ногу, Банти, иначе я прихлопну ее дверью. Хочешь, я тебе кое-что скажу? Ты мне никогда не нравилась. Никогда! Я общалась с тобой и с твоим надоедливым пьяницей мужем из-за Джорджио. А теперь, когда мужа нет рядом, мне вовсе не обязательно слушать твой фальшивый акцент или терпеть липкие руки твоего мужа. И это право — то немногое хорошее, что выпало мне после всех моих бед. Так что убирай свою ногу, садись в машину и, как сказала бы моя домоправительница, выметывайся отсюда!

Банти медленно убрала ногу.

— Я так поняла, что дом выставлен на продажу. И приехала сюда, чтобы протянуть руку дружбы. Посмотреть, чем мы можем помочь в случае, если у тебя возникли финансовые трудности. Я не ожидала, что меня будут оскорблять в ответ на мои хлопоты.

На сей раз Донна рассмеялась тихим, с оттенком стервозности, смехом:

— Что ж, новости и правда очень быстро распространяются, не так ли? А насчет того, чтобы предложить мне руку дружбы… Да если бы я оказалась на тонущем корабле, я не села бы с тобой в одну спасательную шлюпку, Банти! Если бы мне нужен был один фунт, чтобы не умереть с голоду, я бы лучше голодала, но от тебя ничего не приняла бы!.. Но оставим все это. Я взяла в свои руки бизнес Джорджио и очень хорошо с ним справляюсь, так что большое вам спасибо. И не стоит беспокоиться. Передай это от меня своему мужу. Я прекрасно справляюсь, и мне не нужны халявщики, понятно? А теперь в последний раз говорю тебе: убирайся из моего дома!

На лице Банти отразилось испытываемое ею изумление. Она действительно была ошеломлена. И не верила своим ушам.

— Ты занялась бизнесом? Всем бизнесом?!

— Именно так, — улыбнулась Донна. — Если ты мне понадобишься, я дам знать. А теперь окончательно говорю тебе: до свидания!

Закрыв дверь, Донна вернулась в оранжерею. На сердце у нее было легко: «Как это прекрасно — увидеть униженную Банти Робертсон на моем пороге! И как здорово — сказать ей все, что я о ней думаю! И наконец-то одержать над ней верх». — Она снова посмотрела на фотографию мужа и прошептала:

— Ты бы сейчас гордился мной, Джорджио. Наконец-то я выросла.

— Терпеть не могу четверги. И все прочие дни недели тоже. — Впервые Сэди выглядел подавленным.

Джорджио ласково улыбнулся ему:

— Взбодрись, Сэйд! Могло быть и хуже.

Сэди заразительно улыбнулся в ответ.

— Хуже? О, да, я понимаю. Ведь могло быть и четырехминутное предупреждение. Прекрасные шансы у нас тут, когда тюремщики все время то заставляют нас выходить, то запирают на ключ!

— Так-то лучше. У тебя всегда есть своя щель независимо от того, что тут происходит.

— Но в том-то и беда моя, — ответил ему Сэди, — что я всегда стремился к лучшему в жизни. Верь мне, когда я говорю: моя жизнь никогда не была столь хороша, чтобы по-настоящему разволноваться из-за неприятностей. — Глубокие карие глаза Сэди снова сделались грустными. — Что я хочу этим сказать? Посмотри на меня. Мне еще нет и тридцати, но я уже сижу здесь, мотаю срок за убийство. Я странный, у меня какая-то двойная рожа, я предпочитаю одеваться, как женщина, и я чувствую себя женщиной. И это создавало мне проблему за проблемой всю мою проклятую жизнь… Но если отбросить лишнее, то на самом деле сейчас у меня только одна большая проблема.

Джорджио выжидательно смотрел на Сэди, сидевшего перед ним. Ему было жаль Сэди. Жалость усиливалась из-за его печальных глаз и ссутулившихся плеч.

— Левис пришел ко мне в душ, Джорджио. Какого черта мне теперь делать?

Джорджио широко раскрыл глаза: «Левис приходит к Сэди? Левис, который всегда держался от трансвеститов как можно дальше? Левис, который рассматривал свою гомосексуальность как признак настоящего мачо, как часть образа сурового мужчины: этакий жестокий активный гомосексуалист! Я почти реально слышу, как Левис, входя в комнату, говорит: «Ну, давай, я хочу, чтобы ты осмелился подшутить над педиками». И этот Левис вступает в связь с Сэди? Невероятно!»

— Боже, Сэди! А ты уверен?

Глаза Сэди сверкнули от гнева.

— Во мне много дряни, Джорджио, но я не дурак, поверь. Он любезничал со мной. И спросил, не буду ли я столь любезен, чтобы позавтракать с ним. Бедняга Тимми! Это его глубоко заденет. Он ведь по-настоящему ко мне неравнодушен, ты же знаешь.