Джуд Деверо - Тайна в наследство

— Как сделала еще раз много лет спустя, когда писала книгу.

— Именно, — кивнул Берджесс. — Она сумела втереться в доверие к местным жителям, а затем разболтала обо всем, что узнала, и нас возненавидели.

Поскольку мы не жили в Уэллс-Крик, найти источник злых сплетен мы поначалу не могли. О нем узнал Родди от какой-то подружки, с которой они развлекались на заднем сиденье машины.

Узнав обо всем, Харпер вскипел и заявил, что никакой косоглазой и кривозубой Медузе горгоне его не одолеть.

Харпер сказал своей матери, что хочет стать писателем, значит, ему надо приучаться к этой работе уже теперь и начинать публиковаться в их газете немедленно.

Мать во всем потакала Харперу, поэтому она согласилась, а он написал первую статью. Но кузен Харпера, редактор газеты, прочитал ее и отказался публиковать. «Это печатать нельзя, — уверял он свою тетку. — Вы читали эту статью? В ней говорится, что Кайл Лонгейкр велик, как Галахад и Будда, что он — «истинный защитник слабых». Я знаю Кайла с пеленок, и если ему и случалось вставать на защиту, то лишь футбольных ворот. Да, он славный, но не святой. А Таддеуса Оверлендера твой сын изобразил великим математиком, который по заданию правительства ведет тайную работу, чтобы спасти от гибели весь мир. А Берджесса…»

«По-моему, эта статья свидетельствует о богатой фантазии», — ответила миссис Керкленд.

«Это не фантазия, а диффамация. Чудовищная ложь».

«Статью написал мой сын, поэтому ты опубликуешь ее, если не хочешь остаться без работы», — отрезала она.

И вот тут все завертелось по-настоящему. Харпер собирал все слухи, которые распускала про нас Спанглер, и выворачивал их наизнанку, превращая недостатки в достоинства. Фрэнка он называл человеком с ангельским голосом, писал, что благодаря этому голосу Фрэнк выбился из невообразимой нищеты. В итоге Фрэнка пригласили на местную радиостанцию объявлять результаты футбольных матчей.

Кайл, по мнению Харпера, был благороден, словно явился из рыцарских времен, поэтому в школе его избирали на все значимые посты.

Родди в статьях представал перед читателями как человек, наделенный непреодолимой привлекательностью в глазах прекрасного пола, поэтому каждый день ему в шкафчик десятками подбрасывали любовные записочки.

После дифирамбов, которые Харпер спел блестящим способностям Тадди, учителя стали внимательнее относиться к нему, и его отметки улучшились, как никогда прежде.

Что касается самого Харпера, он намекал, что пишет книги и издает их под псевдонимом. И его стали постоянно останавливать в школьных коридорах и спрашивать, не он ли на самом деле тот или другой писатель.

Берджесс помолчал, Бейли снова подала ему стакан воды.

— А про то, что я натворил в четыре года, знала вся округа, но вместо того чтобы скрывать это, Харпер написал обо мне такую статью, что никто не мог удержаться от слез, читая ее. Он изобразил, как тяжело мне жить под бременем страшной трагедии, как я ежесекундно страдаю. В тот день, когда была опубликована статья, распродали больше экземпляров газеты, чем в любой предшествующий, и с тех пор на моих вещах никто не писал «убийца».

Он замолчал, а Бейли вдруг поняла, что он измучен. Его кожа приобрела сероватый оттенок. Жестом Бейли показала Мэтту, что им пора уходить. Он кивнул, однако самый главный вопрос пока оставался без ответа.

Мэтт сделал глубокий вдох.

— У Джеймса Мэнвилла был один важный документ, и он сказал, что оставил его человеку, которому доверяет, как никому другому.

Берджесс улыбнулся.

— Значит, матери Фрэнка, Марте. Она вырастила Люка.

У Бейли упало сердце: ей представилось, как бумагу выбрасывают вместе с другими вещами умершей старухи.

— Спасибо, — произнесла она и переглянулась с Мэттом, стараясь не выдать разочарования. — Думаю, мы отняли у вас слишком много времени. Лучше мы пойдем.

— Да, я устал, — подтвердил Берджесс, — но это приятная усталость. Теперь мне полегчало.

Бейли взяла сумку и приготовилась уйти, но не удержалась от последнего вопроса.

— Почему вы сначала женились на Вайолет, а потом бросили ее?

— По множеству причин. У меня остались друзья в Калифорнии, один из них жил за городом. Однажды, когда мы встретились, он сказал: «Скажи, Бердж, когда ты с кем-нибудь спал в последний раз?» Я и опомниться не успел, а он уже звонил какой-то проститутке, уверяя, что она — высший класс. Я был не против, пока друг не заявил, что останется и посмотрит, и я сразу уехал. А через две мили от его дома увидел стоящую на обочине девчонку. Ее побитая старая тачка заглохла. Я сразу понял, кто она. Я знал, что когда она доберется туда, куда едет, ничего хорошего ей не светит, мне стало стыдно, и я помог ей починить машину.

Все время, пока я ковырялся в моторе, она притворялась юной и невинной и рассказывала, как у себя на родине пела в церковном хоре.

И хотя я видел, что каждое ее слово — ложь, она мне понравилась. Более того: я понял, что ей нужна моя жизнь. Не я сам, а моя жизнь. И это было странно: не так-то много найдется симпатичных девчонок, готовых выйти замуж за торговца лесом и поселиться в глуши.

Берджесс сделал паузу и улыбнулся.

— Вдобавок мне понравилась мысль привезти в Кэлберн проститутку. Привезти и представить моему старику как сноху. А если у нас с Вайолет появятся дети… — Берджесс слабо улыбнулся. — Словом, перед смертью отца я собирался рассказать ему немало интересного.

— Вы любили ее? — спросила Бейли.

— Точно так же, как она меня. Не поймите превратно: мы с Вайолет нравились и подходили друг другу.

— И все-таки вы инсценировали свою смерть и бросили Вайолет.

— Нет, это вышло само собой. Самолет разбился, я остался цел и невредим, без единой царапины, но когда взглянул на обломки, то подумал, что мог бы порвать с прежней жизнью, с родным городом, родными и знакомыми и стать другим человеком.

— Получилось? — спросила Бейли.

— Нет.

— Из-за того, что случилось 30 августа 1968 года? — спросил Мэтт, и тут все сигнализации взвыли разом. Врачи выставили Бейли и Мэтта из палаты, не дав попрощаться с больным.

— Я догадалась, — объявила Бейли, едва они вышли в вестибюль. — Я знаю, в чем дело. Раз Фрэнк вырос в горной хижине, значит, документ пошел на оклейку стен вместе с другими бумагами и до сих пор находится там.

Мэтт рассмеялся и покачал головой, словно говоря, что уже не знает, что еще предпринять.

— Прошу прощения, — послышался голос за их спинами. — Мистер Мередит просил меня передать вам вот это. — Медсестра протянула им записную книжку.

Бейли взяла старую, потрепанную книжку и вопросительно взглянула на медсестру.