Наизнанку - Евсения Медведева
— Неужели так затянуло? — Мартынов был явно в ударе. Я уже приготовился к тому, что проведу сутки, отвечая на многочисленные вопросы. Только Бояра молчал и неоднозначно морщил лоб, наблюдая за нами. Казалось, что все собрались не для встречи Нового года, а посмотреть, как когда-то твердая скала дала трещину.
— Затянуло что?
— Не прикидывайся идиотом. Я не интеллигентный Бояра, молчать не стану.
— Лучше бы тебе помолчать.
— Значит, колоться не собираешься?
— Почему это? — докурил и щелчком отправил окурок в засыпанную снегом урну. — Как раз собирался вечером составить подробный отчет о своей личной жизни. — Ты все сделал, что я просил?
— Убери свои иголки. Просто нам тоже нужно понять, как к вам относиться? Не меняй тему.
— Относись проще, Мара… Как можно проще. Проще… — похлопал друга по плечу и, накинув капюшон, двинулся к толпе, собравшейся вокруг елки. Куранов с Лазаревым стояли на стремянках, а Бояра подавал странные елочные игрушки. Янка с женой Куранова руководили творческим процессом.
— Наташа, не бегай! — Маша, раскачивая коляску, то и дело подхватывала быстрого гномика, снующего между стремянками. — Сейчас уронишь папу, тогда точно не получишь свой подарок на Новый год.
— Хм… Это же непедагогично, — встал между стремянками, положив обе руки на металлические ступени. — Нельзя заставлять ребенка делать то, что ты хочешь, путем шантажа. Маня… Как тебе не стыдно.
— Посмотрю я на тебя, когда родишь себе троих девчонок. Будешь пользоваться всеми доступными методами, чтобы хоть немного успокоить их. Поверь! — Маша прищурилась, пытаясь придать своему взгляду, как можно больше серьезности. Почувствовал вибрацию правой рукой. Куранов явно напрягся, развернувшись, чтобы оценить обстановку. И лишь убедившись в мирности нашего разговора, улыбнулся.
— Какие девчонки? — сморщил нос и медленно повернул голову к Янке, тихо покачивающей ребенка на руках. Она подняла голову, округлив глаза. — Никаких девчонок. Только парни. Мне не нужны розовые сопли и разговоры о красивых платьях!
— Фу… Дядя! Ты тоже терпеть не можешь платья? А мама постоянно одевает меня в облако кружева! — быстро бегающий гномик замер прямо передо мной, скинув капюшон. На плечи тут же высыпала копна черных упругих кудряшек. Розовая атласная лента почти съехала, цепляясь за последний волосок.
— Наташа, не приставай ко взрослым! — сквозь смех шикнул Куранов, нагнувшись, чтобы попытаться ухватить дочь за капюшон.
— Ната, и правда, не встревай в разговоры. — Маша рассмеялась, наблюдая за удаляющейся фигуркой дочери. — А вообще, Олег, у Бога очень трудно заказать пол ребенка.
— У них и с третьего раза не получилось! — Лазарев не смог и дальше держать нейтралитет, сорвавшись на язвительную подколку. Но за Курановым не заржавеет, поэтому он, подхватив хоккейную клюшку, с помощью которой они развешивали игрушки, огрел хохочущего парня прямо по хребтине.
— Андрей! Успокойся! — взвизгнула Маня и бросилась разнимать сцепившихся парней. — Вы же рухнете! Куранов, только попробуй убиться! Не посмеешь оставить меня одну с оравой девок! Лазарь, вот только слезь, я лично промою твой рот с хозяйственным мылом.
— Я подержу этого умника, Мань, пока ты будешь проводить чистку его рта. Давно пора было! — Мартынов хлебал виски прямо из бутылки, наблюдая за разворачивающимися боевыми действиями.
— Э… Нарик, а тебе кто пить-то разрешил? — Бояра выхватил бутылку, приложившись к горлышку. — Кажется, мы все обговорили заранее. Да? Или повторим разговор?
— Что ты молчишь? — я почти не слышал, воспринимая громкие визги и перекрикивания, как шум. — Заболела?
— Нет, здорова. — Хриплый шепот, наконец, покинул пересохшее горло. Янка крепче обняла девчонку, завернутую в розовый плюшевый плед.
— Тогда идем… — чуть замешкался, взявшись за хрупкое тельце размером с «калаш». — Дядя Илья присмотрит за ребенком.
Недолго думая, передал «комок розовых соплей» растерявшемуся Мартынову и подхватил Янку.
— Олег… — тихо выдохнула она, обхватывая меня ногами за талию. Тонкие руки обвили шею, протискиваясь под капюшон. Замерзшие пальчики быстро пробежались по шее, зарывшись в волосах. — Я могу сама ходить.
— Да? А я, было, подумал, что ты приросла к этой девчонке! — понимал, что это глупо, но не мог ничего с собой поделать. — Решил, что пора тебя спасать.
— Черт… Наскалов? Ты… Ты… — Янка откинулась, усилив хватку ног. На румяном лице расплылась улыбка. — Ты ревнуешь? Да?
— Не говори ерунды. — Одним движением руки прижал ее к себе, только бы спрятаться от ее взгляда, пронизывающего насквозь. Он как старое привидение, знающее все укромные уголки родного дома. Скользила глазами, заглядывая во все запертые комнаты абсолютно по-хозяйски, открывая бронированные двери, срывая амбарные замки.
Прижимал вырывающуюся Янку к себе, ускоряя шаг. Нужно было уйти подальше от дома, скрыться от глаз, то и дело пытающихся просканировать, разобраться, спросить или дать совет. Не хотелось хамить, напоминая, что не давал объявление о необходимости совета. Нет! Не нужны мне их советы, потому что собираюсь делать только то, что хочу…
— Помнишь ты сказал, что я лживая? — устав сопротивляться, она расслабилась и прижалась к плечу, обжигая шею своим дыханием. Тонкие пальчики скользили по коже, замедляясь на границе с щетиной. Длинным ногтем она вырисовывала четкую границу. — Только это не я лживая. А ты. Как только я подбираюсь слишком близко, ты группируешься, превращаясь в сплошную броню. Твой голос становится ледяным и трескучим, как сибирский мороз, движения резкими, как порывы ветра, глаза пустыми, слова больно обжигают, оставляя уродливые шрамы в душе, пронзая до боли и без того обескровленное сердце. А поцелуи… Они становятся грубыми и резкими, как волны океана. Настоящие только мурашки, которые пронизывают меня, как электрический ток. Я забываю дышать, не вижу окружающих, не слышу их слов, потому что всё моё внимание приковано к тебе. Ты магнит для меня. Ты стихия, Наскалов. А я ощущаю себя хрупким плотом последи ледяного океана.
