Эльмира Нетесова - Полет над пропастью

Варя сидела рядом с внуком. Андрея трясло от воспоминаний, а Варю от стыда за дочь.

— Ешь, Андрюшка! Ты всегда любил пельмени! С самого детства! — добавляла горячих. Мальчишка смеялся:

— Ох, и часто я их вспоминал, когда вы разбежались от нас! Знаешь, я тогда на консервах сидел. И на хлебе! А однажды мать забыла спрятать телефон и я позвонил отцу. Все рассказал. Он тут же приехал, накормил, а вечером так мать отругал по телефону, пригрозил, что заберет меня насовсем. Я этого дня ждал как праздника. Но долго пришлось ждать. Хотя к отцу убегал сразу после школы. Помню, как первый раз ночевать у него остался. Мать, как назло, трезвой в тот день вернулась. Ну и поискала меня по всему городу. Куда только не звонила. Даже в морги! Поторопилась. И лишь в последнюю очередь догадалась спросить отца. Успокоилась. Но когда пришел, она так избила ремнем, что я неделю в школу не ходил. Сесть не мог. И это за то, что посмел заночевать у отца. Сама постоянно ночевала где-то.

— Ты, ешь малыш, — подвинула Варя малиновый пирог и большую кружку молока.

— Бабуль, не могу! Живот лопнет!

— Ничего не случится! Я специально для тебя пекла.

— А можно с собою возьму?

— Конечно. И молока дам. В бутылки налью! Пей на здоровье.

— Я не один, с ребятами поем. Когда-то они меня угощали. Правда, отец меня не забывал. Каждый выходной я жил у него. Забирал сразу после занятий. И сразу к себе! Там блины со сметаной и с медом, борщ и котлеты, ох и вкусно готовит тетя Оля. Мы с братаном как сядем за стол, и сразу в тарелках пусто становится.

— У тебя девчушка еще не появилась?

— Встречаюсь! — покраснел Андрей.

— Она городская?

— Нет, бабуля. Она в Липках живет. В этом году школу заканчивает. У нее скоро выпускные экзамены. Взрослым человеком станет!

— Решили пожениться?

— Мы пока ни о чем не говорили.

— Как так? А давно встречаетесь?

— Два года!

— Она любит тебя?

— Иначе не встречалась бы!

— Ой, Андрюша! По всякому бывает!

— Бабуль, я знаю, потому не спешу. У меня и в городе имеется другая. Про запас, на всяк случай! — улыбнулся дочкиной улыбкой.

— Зачем так-то? Обнадежишь девчонку, а женишься на другой.

— Я не спешу с женитьбой.

— А чего медлишь?

— Пусть институт закончит, получит специальность. Зачем мне жена-домохозяйка. Иждивенку не хочу. Женщины от безделья быстро портятся. Я это хорошо знаю. Вот и смотрю, какая из них будет лучше, ту и выберу…

— Ишь, какой деловой! — смеялась Варя.

— Весь в тебя!

— Андрейка! А на сегодня какая лучше?

— Обе одинаковые. С тою разницей, что городская больше тряпки любит, косметику уважает. Деревенскую эти мелочи не заботят. Она и в телогрейке может на свиданье прийти. На всякие краски, лаки, денег не хватает. Духами не пользуется. Говорит, что не любит их. Подарил ей на восьмое марта, она вернула за ненадобностью, пришлось ей колготки покупать, а духи городской подарил. Довольна осталась, Сказала, что у меня хороший вкус.

— Какой хитрый стал! Это надо додуматься до такого? — восторгалась Варя.

— У кого учился с самого детства! — заметил щенка выползшего на середину кухни.

— А эта кукла для кого? — взял на руки еще голубоглазого ротвейлера. Тот тут же обмочил Андрейку, и, будто извиняясь, принялся отчаянно и торопливо лизать лицо парня.

— Анжеле в подарок взяла, — рассказала о Тишанском, добавив:

— Вот подращу, научу проситься во двор, тогда и отдам его. Покуда он Султанчик, а вырастет в настоящего султана.

— Не приживется, не признает их!

— С чего взял?

— Собаки в людях разбираются не хуже чем в костях. В плохой семье не живут.

— Ну, это как сказать. Теперь там все определилось, и сами остепенились. Молодость не вечна. Думаю, время их потрепало и изменило обоих.

— А этого, третьего, не стоит им отдавать. Он погибнет или убежит от них.

— Жестокий ты, Андрейка!

— Ничуть. Я правду сказал, предупредил заранее. Себя в его возрасте помню и не желаю той участи ему. Лучше оставь себе.

— А как же тот стари к?

— Пусть приготовится к защите. Это ни ей, ему опасаться нужно. Она его наметила очередной жертвой. Бог с ними с деньгами, какие она возьмет, но ведь доведет его до могилы! Скольких она разорила, обобрала, вытолкнула на паперть! Покруче того деда были у нее хахали. А где они теперь? Только мой отец сумел на ногах удержаться. Остальных по-человечески жаль…

— И это ты о матери?

— Тебе я должен говорить правду. Отцу всего рассказать не могу, хотя прошли годы. Мне кажется, что где-то в глубине души он все же помнит ее. Я не знаю, как это назвать, бабуля, но отец никогда не отказал ей в помощи и всегда поддерживал. Но вслух ругает и меня учит не доверять женщинам никогда.

— Ну, бабы все разные! — не согласилась Варя.

— Вот я и удивляюсь, как она такою получилась. Сама в себя уродилась, как дичок! Ни в тебя, ни в отца не пошла! И ты проглядела.

— Не увидела. Когда приметила, она уже за твоего отца замуж вышла. А может, я и сама такая?

— Бабуль, ты для семьи жила, для всех! Я это помню. А она только для себя. И ничто в ней не изменилось, она просто приспособилась к другим условиям, — опустил щенка на пол и сказал:

— Жаль крошку! Если б я жил самостоятельно, купил бы его у тебя. А насчет старика Тиша некого не переживай, поверь, они сами разберутся, без нас. Сторгуются, — рассмеялся зло и спросил:

— Бабуль, а как ты деда себе нашла? Или он тебя разглядел? Давно с ним были знакомы?

Варя рассказала внуку, где познакомилась с Антоном, как решилась прийти к нему.

— А если ты жила бы в коттедже, согласилась бы стать его женой?

— Тогда Андрюшка от меня ничего не зависело. Как сказали б дети, так и было б. Но Анжелка конечно быковала бы! Ведь Антон не из бомона, не принят в высшем свете и дочь его никогда не признала бы.

Уйти к нему, значило бы разрыв с вами, полный и окончательный. Понятное дело, что я на такое добровольно не пошла бы…

— Но ты теперь счастлива?

— Конечно! — признала Варвара без раздумья.

— Вот и я говорю, что мать никого не сделала счастливым, она умела погасить любую радость. Вокруг нее не было счастливых. Помню, когда мы все еще жили вместе, сели с папкой у телевизора и включили игру «Рыбалка». Стали мы рыбу ловить, и мне повезло, поймал самую большую, почти на четыре кило. Как я обрадовался тогда, хохотал от души! И вдруг из спальни выскочила мать. Схватила за шкирку, из-за телика вытащила, надавала мне оплеух, наорала, обозвала, а за что? Кому я мог помешать в своем доме? И что это за дом, где смеяться нельзя, а если говорить, то только шепотом. В тот день между нами легла пропасть. Мне не хотелось называть ее матерью. Я старался реже сталкиваться с нею, благо дом это позволял. Порой мы не виделись целыми днями. Отец все понял. И увозил меня покататься по городу подальше от матери. Мы с ним ели мороженое, пили квас. Мне кажется, он уже тогда предчувствовал развод и понимал, что времени до этого осталось совсем немного. Но все случилось раньше, чем он предполагал.