Елена Арсеньева - Сыщица начала века

– Два свидания были назначены на одно и то же время, – продолжает в это время Георгий, не подозревая, что я задумалась о другом. – Наталья ждала Сергиенко в домике на улице Красной, а в известном тебе доме близ Острожной площади его ждали отец и дочь Вильбушевичи. Накануне этого события они разыграли для окружающих некую сцену грандиозной ссоры и разъехались по разным квартирам. Сделано это было для того, чтобы на всякий случай отвести от Луизы подозрения.

Сергиенко радостно ринулся на свидание с Дарьюшкой – и был убит Вильбушевичем: доктор дал волю своим чувствам, проломив ему лоб обухом топора. Случилось это в восемь вечера. Но в девять пробил роковой час Натальи Самойловой, ибо она не смогла исполнить свое самое заветное желание! Дарьюшка с ужасом наблюдала, как на ее глазах ни от чего, ни с того ни с сего, умерла сестра ее любовника! Сергиенко не явился, Наталья была принуждена платить ту страшную цену, за которую она сторговалась с судьбой. Пробил час ее жизни: сердце совершенно здоровой, молодой, полной сил женщины остановилось.

– Ну ты знаешь… – бормочу я, совершенно ошеломленная. – Я не могу в это поверить!

– И тем не менее именно так все и было, – настойчиво говорит Георгий. – Ты же знаешь, что в ее организме не обнаружено ни следа яда, а причина смерти – сердечный спазм. Люди умирают от страха, от горя, от отчаяния… всегда есть нечто, что останавливает часы их жизни. Так произошло и с Натальей. Но слушай дальше. Лешковский, похоже, и сам не вполне верил, что «часы» сработают, поэтому не предупредил Дарьюшку о том, что ее гостья может умереть. А может быть, боялся, что она, по простоте душевной, разболтает об этом его сестре… женщинам он не слишком-то доверял! И поэтому Дарьюшка страшно перепугалась, когда Наталья вдруг умерла на ее глазах. А если ее обвинят в убийстве? Первым делом она решила избавиться от трупа. Но как это сделать?! И тут Дарьюшка вспомнила про своего соседа, который давно ухаживал за ней и даже делал ей предложение. Соседа этого звали…

– Филя Филимонов, – перебиваю его я, – неужели это был Филя?!

Мгновение Георгий смотрит на меня, истинно остолбенев от такой догадливости, а потом кивает:

– А, да, ты правильно связала концы с концами. Теперь припоминаю: когда нас вели в дом Лешковского, Красильщиков обмолвился о том, что кучер влюблен в Дарьюшку.

Мне показалось, что ему стало немножко легче оттого, что моя сверхъестественная догадливость объяснилась так просто. Господи, да неужели даже и теперь он еще ревнует к женскому уму?! Все-таки мужская гордыня – это опасная штука…

– Филя любил Дарьюшку много лет и очень хотел жениться на ней. Разумеется, он был готов на все, чтобы доказать свою преданность! Правда, острым умом он не отличался, изобретательностью тоже. Ему в голову не пришло ничего лучшего, как спрятать мертвое тело в сундук, отвезти его к реке – и бросить в воду. Дарьюшка предварительно сняла с Натальи все вещи и напялила на нее свою рубаху – на всякий случай, как говорила она, чтобы, если тело найдут, покойницу не опознали. После этого она побежала к Лешковскому – рассказать, как хорошо управилась. Ей и в голову не пришло, что она оказала своему «господину и повелителю» медвежью услугу. Одно дело мирная смерть сестры, которой он наследует, и совсем другое – ее бесследное исчезновение. Даже то, что сундук с трупом выбросило на отмель, мало исправило положение, ибо к тому делу было привлечено внимание властей. А тут еще эта история с окровавленными мешками…

– А почему понадобилось расчленять тело? – спрашиваю я. – Мне кажется, убийцы только хлопот себе на шею навязали!

– В том-то и дело! Но ведь об убийствах только рассуждать легко – совершать их трудно. Человек – нормальный, обычный – может сколько угодно строить планы злодеяний, однако он не представляет, как поведет себя рядом с существом, которое только что приняло смерть от его собственной руки. При виде внезапной, необъяснимой смерти Натальи Самойловой потеряла голову и натворила глупостей Дарьюшка. Да и Вильбушевич, доктор, дантист, оказался очень слабым перед лицом совершенного им хладнокровного убийства. Он на какое-то время словно обезумел от страха и решил, что лучше всего будет разрубить тело Сергиенко и вынести его из дому по частям. Однако потерял сознание… и в таком-то виде, среди кусков тела, нашла отца Луиза Вильбушевич. Она показала истинно мужское присутствие духа! Немедленно уложила все по мешкам, замыла пол, собрала окровавленную одежду… К сожалению, только потом обнаружилось, что она оставила в пиджаке Сергиенко роковую записку. Но тогда она этого еще не знала. Луиза кинулась за помощью к любовнику. Отец ее все это время лежал без памяти. Лешковский пришел в ярость от рассказа Луизы, но деваться было некуда: он прекрасно понимал, что если Вильбушевич попадется, то потянет за собой и его.

– Какой ужас! – Меня начинает трясти. – А ведь, по сути дела, они не настоящие злодеи! То есть… Нет, я хочу сказать… Они были вынуждены совершить преступление! Их вынудил Сергиенко – вот кто истинный злодей, негодяй! И он получил по заслугам. А они теперь будут платить за его преступления раскаянием, позором, каторгой!

– Извини, Лиза, – строго, наставительно говорит Георгий, – но ты как-то неправильно все это воспринимаешь. Что значит – Сергиенко их вынудил? Если бы они были абсолютно чисты перед законом, то не боялись бы шантажа! То есть на самом деле все началось с них самих, с их грешков!

– Да, ты прав, – опускаю я голову.

Он прав, но… А впрочем, каждый работник юстиции знает, что закон и справедливость – понятия далеко не равнозначные.

– Ну хорошо. Рассказывай дальше.

Георгий продолжает с видимым удовольствием:

– Лешковский понял, что надо как-то исправлять положение, которое выходило из-под контроля. Он переоделся в какую-то затрапезную одежду и ринулся на ночной поезд. В его расчеты входило выбросить мешки из вагона на полном ходу, однако избавиться удалось только от головы Сергиенко и его окровавленной одежды. Потом к нему пристал истопник, и «учителишка» счел за благо бежать. Под тряпьем на нем был надет приличный костюм. Сбросив лохмотья, Лешковский превратился во вполне респектабельного человека и спокойно вернулся в Нижний встречным поездом, в вагоне первого класса, проверять который никому и в голову не пришло. И тут же он узнал, что тело его сестры найдено… Что происходило после этого, ты и сама знаешь. Лешковский уповал на то, что труп Сергиенко останется неопознанным как можно дольше. Для этого Луиза, которая оказалась большой мастерицей подделывать почерки, написала от его имени записку в прокуратуру: письмоводитель-де болен. Теперь Лешковскому оставалось как можно более правдоподобно изобразить потрясение в морге при опознании тела сестры.