Чувствуй себя как хочешь - Холланд Саммер
Становится чуть легче, хотя тоска не проходит. Наверное, она теперь с ним навсегда. Вот почему люди боятся расставаний: это очередная дыра в душе. А их невозможно до конца залатать, как ни пытайся. Джек проводит весь день, разговаривая со стенами и мебелью, и даже не чувствует себя сумасшедшим.
Ему не нужна жалость от Леона. Не нужны печальные глаза Тыковки. Гэри вообще сообщать не стоит, он сначала втащит Джеку, а потом поедет убивать Третьего. Все, что действительно необходимо – это прибраться. Ему же здесь жить, а тут какой-то свинарник.
Ближе к девяти он заканчивает драить квартиру и падает на диван в гостиной. Что теперь? Включить телевизор? Найти книгу на вечер? Лечь спать?
Джек пытается вспомнить, чем он занимался до того, как Флоренс перевернула его мир, появившись среди толпы на боях. В такой вечер можно было бы и выбраться куда-нибудь в бар, хотя бы выпить. В последний раз он так делал в прошлой жизни.
На самом деле ему сейчас хочется тоскливо смотреть в окно с полным роксом джина, но если уж решил жить дальше, то нужно что-нибудь с этим делать. Джек все равно подходит к окну: интересно, где она сейчас?
Не интересно. Все, забыть, не возвращаться к этому. Книг целый шкаф стоит, он же не все из них еще прочел. С тех пор как Джек вместе с миром плотно перешел на электронные и аудиоверсии, шкаф стал скорее постаментом для лучших историй, чем библиотекой. И все же что-то непрочитанное должно быть…
Иэн Макьюэн? Нет, от его тягучего слога только сильнее захочется вздернуться. Алан Беннетт? У него Джек прочел все, что нашел. Себастьян Фолкс?
Между книг торчит кусок салфетки, и Джек не помнит, чтобы засовывал его туда. Он аккуратно вытаскивает его и видит наскоро нацарапанные цифры. Точно. Это ведь… Антония, да? Они встретились в баре, когда Джек позорно сбежал от Флоренс и Бри.
События того вечера ярко встают перед глазами. Кажется, она сказала ему позвонить, когда разберется. Интересно, а сейчас можно считать, что он разобрался?
Взяв мобильник в руки, Джек наудачу набирает цифры с салфетки. К его удивлению, в трубке слышны гудки.
– Алло? – произносит мягкий женский голос. – Добрый… вечер?
– Антония? Это Джек Эдвардс. Мы однажды виделись в баре, и, кажется, я задолжал тебе пару коктейлей.
– Манчестер, – смеется она. – Да, я тебя помню. Хочешь вернуть долг?
– Ужином возьмешь?
– Смотря когда. Я уезжаю завтра.
– Видишь, я вовремя. Надеюсь, ты сейчас голодна.
Джек прикидывает в голове, куда может ее пригласить, и вспоминает место, в которое все еще есть шанс попасть без брони. Ужин с красивой девушкой – что поможет больше, когда на душе такая тоска?
В конце концов, разве зря его называют Факбоем? Это ведь его лучшая характеристика, так что если уж возвращаться к жизни, то именно так.
– Тебе повезло, – в голосе Антонии появляются игривые нотки, – я умираю от голода.
– В таком случае я обязан тебя спасти. Как джентльмен.
Они договариваются встретиться через час, и Джек начинает привычный ритуал, который помогает настроиться. Душ, высушить и уложить волосы, чтобы не выглядели, как гнездо на голове. Выбрать костюм поприличнее. Остается только решить, что сделать с собственным больным взглядом – он таким держится с прошлой пятницы.
Двигаться дальше. Вспомнить, какой была его жизнь. Антония завтра уедет, это даже удобнее – не нужно будет притворяться, что перезвонит. Еще бы понять, чего он на самом деле хочет. Джек пытается натянуть свою обычную улыбку, и в отражении на секунду появляется прежний Факбой. Человек, для которого это просто легкий и приятный вечер. Забудется наутро, станет одним из множества.
Он пытался стать моногамным. Влюбился, как последний идиот, и это принесло ему слишком много боли. Быть Факбоем проще и веселее.
Спустившись вниз, он на пару секунд задумывается, не вызвать ли такси, но все равно идет к «Линкольну». Ему сейчас нельзя пить – тоска только усилится, – и тогда какой смысл отказываться от машины? Родной гул мотора придает сил, а они очень нужны.
Уже у самого входа в ресторан Джек едва не сбегает: ноги становятся ватными, каждый шаг к двери – как пытка. Но мелодичный голос окликает его, и приходится взять себя в руки.
«Вечерняя заря в Египте». Точно, вот что Антония напоминает: у нее длинное темно-синее платье, а в глазах – такой же игривый интерес, как у девушки-бедуинки, которая позировала Ханту. Джек невольно улыбается: она хороша. У него всегда была слабость к таким искоркам.
– Мне и правда повезло, что ты голодна, – замечает он, – как бы я ужинал без такой красоты?
– Подозреваю, запивал бы скуку джином.
– Хорошим джином.
– Не сомневаюсь. Англичане уверены, что только они умеют пить джин.
– Осторожно, это чистая правда, – предупреждает Джек. – Мои данные основаны на многолетнем опыте.
Разговор льется сам собой, и можно выдохнуть: он все еще способен заинтересовать девушку. Антония улыбается, прищуривает глаза, пока слушает Джека. Они обмениваются злыми шутками о Лондоне, которые никогда не устаревают.
Может, попробовать с такими девушками, как она? Кажется, Антонии ничего особенного от него не нужно, разве что ужин и приятная беседа. Она выглядит независимой: скорее всего, где-то за спиной у нее хорошая карьера, уверенность в собственной внешности и незаурядный ум.
– Куда ты завтра едешь? – Джек делает глоток воды.
– Меня ждет Берлин, – отвечает она. – Месяц там, потом вернусь сюда. Это по работе.
– Ты так и не сказала, чем занимаешься.
– Это допрос? – Антония подозрительно щурится.
– А ты шпион? – Джек в ответ делает то же движение.
– Намного хуже. Представь профессию, где от тебя требуются только два качества: ненависть ко всему живому и умение находить деньги на что угодно.
– Только не говори, что ты финансист! – Это слишком похоже на его собственную работу.
– Угадал, – кивает Антония.
– Приятно познакомиться, коллега, – произносит Джек, испытывая странное чувство дежавю.
– Шутишь. Ты тоже работаешь в финансах?
– Финансовый директор «Феллоу Хэнд».
– Слышала о вас, – Антония элегантно подпирает подбородок ладонью, – аксессуары для автомобилей, верно?
Разговор сворачивает, полностью поглощая Джека. Понятные им обоим шутки, забавные истории и удивительная схожесть в стилях заставляют его забыть о тревогах и просто наслаждаться вечером. Наконец-то.
Они выходят из ресторана, когда по официанту становится заметно, что гости засиделись. Антония берет Джека под руку, и тепло чужой кожи отзывается внутри странно приятным чувством. До машины идти не так далеко, но это тепло хочется немного задержать, чтобы не исчезало.
Джек открывает для нее дверь и вдруг понимает: она ждет, что он отвезет ее к себе. Готов ли он? Дома… дома никого, кроме чистой плитки. Зато у него в машине сидит девушка, которая ему нравится, и ни одного повода не провести с ней ночь не находится.
Значит, нужно ехать.
Опустившись на водительское сиденье, Джек ненадолго задерживается, прикрывая глаза и прислушиваясь к себе. Рука Антонии касается его пальцев, и в закрытом пространстве остро чувствуется запах корицы. Чужой запах чужой женщины.
Он не сможет. Это нечестно по отношению к ней, к себе, к Флоренс. Возможно, тело отзовется на ее ласку, но сердце молчит, и рана слишком свежа. Быть с кем-то, когда так безумно и безнадежно влюблен в другую, – значит, предать себя.
Открыв глаза, Джек улыбается собственному осознанию. Может, однажды у него получится двинуться дальше, но не сейчас. Он к этому не готов.
– Где ты живешь? – спрашивает он, глядя на застывшую стрелку тахометра. – Давай я отвезу тебя домой.
– Не та, значит, – с грустью убирает руку Антония. – Мелроуз, Бронкс.
– Я не тот, прости. – Джек заводит машину. – Три месяца назад все было бы по-другому. Но сейчас не могу.
– Джек Эдвардс, – произносит она, – разве не тебя называли Факбоем?
