Анна и Сергей Литвиновы - Эксклюзивный грех

Она прислушивалась к своему состоянию. Вяло говорила себе: “Да у тебя, Надька, – депрессия. Психическое расстройство, реакция на стресс. На смерти самых близких тебе людей. Сначала – тетя Женя Полуянова. Потом – мама. Ну а потом Дима… Тебе, Надечка, не травки пить надо, а транквилизаторы. У мамы, кажется, были. Пойти поискать? Нет, ну их в болото, эти “колеса”. Сама справлюсь. Посижу, помолчу. Все пройдет. Все. Всегда. Проходит”.

И снова – тишина, и теплая тяжесть Бакса на коленях, и Родька, свернувшийся у ног, и о чем-то вещающие головы в телевизоре. Как бы увлечься глупым ящиком, зацепиться за него, вырваться из полона тоскливых мыслей?!

Но телик был неприветлив и скучен. Надя сделала над собой усилие. “Надо сосредоточиться, – сказала она себе. – Хотя бы на телевизоре. Для начала – на телевизоре. А потом – и на всей прочей жизни. Которая, увы, продолжается”.

На экране седой дядечка, внешностью и манерами похожий на протестантского проповедника, заговаривал мягким голосом свою телевизионную паству:

– ..Мы работаем в прямом эфире, телефоны в студии включены – сейчас их номера вы можете видеть на своих экранах. Звонок из Москвы бесплатный, и вы можете позвонить нам и задать любой вопрос нашему сегодняшнему гостю. Это Иван Петрович Кочугин…

Камера показала крупным планом крепко сбитого, моложавого человека в дорогом костюме. Его пышная, абсолютно седая прическа была уложена волосок к волоску. Мужчина тепло, по-отечески улыбнулся в камеру. Люди в студии отозвались искренними аплодисментами.

– Иван Кочугин – министр топлива и энергетики. Но, как вы, наверное, знаете, – продолжил похожий на пастора ведущий, – вчера президент России внес в Государственную думу кандидатуру господина Кочугина на должность премьер-министра страны. Многие аналитики считают, что Дума утвердит кандидатуру Кочугина при первом же голосовании. Таким образом, возможно, что уже на следующей неделе Иван Петрович займет второй по значимости пост в стране – премьер-министра России… – Снова – крупный план холеного седого человека. – У нас сегодня в студии, – продолжил ведущий, – присутствуют также эксперты. Это, во-первых, депутат Государственной думы Иван Густавович Чириковский…

Надя вздрогнула. Слишком живо еще в ней было воспоминание, как Димочка – молодой, красивый, веселый – рассказывал ей, по пути к дому Желяева, как он вышел из здания Думы под прикрытием говорливого Чириковского. И как она тогда самозабвенно хохотала – хохотала, несмотря на грозящую им обоим смертельную опасность… О, если бы можно было все изменить!.. Вернуть Димочку!.. Пусть хотя бы даже на минуту… Хоть на секунду… Она бы ему сказала… Она бы успела ему сказать… Глаза ее наполнились слезами…

Надя вытерла слезы рукой и досадливо щелкнула пультом.

На другом канале шел американский боевик. Громыхнул взрыв, взметнулись языки пламени, двое героев полетели вверх тормашками… О господи, как это походило на правду – и насколько веселее и нереальней было по сравнению с тем, что происходит взаправду… Ей и тела-то Диминого не показали. Сказали: “Не на что там смотреть!"

Надя еще быстрее переключила программу.

Дальше – врачи (опять-таки, судя по красивым халатам, американцы) толпились у каталки, и один из них сосредоточенно выкрикнул: “Интубацию!..” Картинка живо напомнила ей о маме – и опять о Диме. К черту, к черту!..

На следующем, музыкальном, канале певичка стиля “гранж” распевала что-то на фоне мужского туалета. Из кранов хлестала мутная вода, она переполняла раковины и вытекала на пол… Опять – мимо. Надя с омерзением переключила программу.

Надя надеялась напасть на старое доброе советское кино – вроде “Девчат” или “Кавказской пленницы”. Им бы она, кажется, заинтересовалась, вспомнила бы, поплакала – но ничего похожего не было и в помине. Она пролистала весь ассортимент программ и в конце концов вернулась к самой первой – политическому ток-шоу. И тут услышала нечто, заставившее ее остановиться и прислушаться.

– ..вы, как и президент, родом из Ленинграда? – ласково спрашивал ведущий-“пастор”.

Мужик в дорогом костюме, без пяти минут премьер-министр (как там его звали?), важно кивнул своей седовласой головой.

– Да, но познакомились мы с президентом только в Москве, работая в правительстве.

– Вы в Ленинграде учились?

– Да, и учился, и потом работал. Учился в ЛЭИС – Ленинградском электротехническом институте связи, а работал…

Тут ведущий перебил будущего премьера. Прозвучал странный вопрос:

– Вас не тяготят никакие воспоминания студенческих лет?

Легкая тень прошла по лицу интервьюируемого. Надя напряженно уставилась в экран. Вопросы о Ленинграде и студенчестве странно перекликались с последними событиями в ее жизни.

– Времена молодости, – солидно пожал плечом будущий премьер, – это время учебы, спорта, дружбы, общественной работы… Естественно, что эти годы я вспоминаю с большой теплотой.

– Совершали ли вы в юности неблаговидные поступки? – все пытал большого человека мягким, почти ласковым голосом телепроповедник.

– Не припомню, – сухо и даже слегка зло ответил высокий чин. – Ах да!.. – словно бы вспомнил он. – Однажды с друзьями мы в три часа ночи на Невском распевали песни. – В аудитории раздались смешки. – Это неблаговидный поступок? – Герой улыбнулся, однако глаза его оставались злыми.

– А имя Елены Коноваловой вам что-нибудь говорит? – вдруг резко спросил ведущий.

Надю словно бы по лицу ударили. Она дернулась и отшатнулась от экрана. И уж с этой минуты всеми своими обострившимися, напряженными чувствами ловила каждое доносившееся с экрана слово, каждый оттенок мимики и ведущего, и зрителей, и будущего премьера. Она (и, наверное, миллионы телезрителей) увидела, как на мгновение – но только на мгновение – дернулось лицо большого человека. Впрочем, он тотчас овладел собой, произнес:

– Странный вопрос… Кто это? Я что, должен ее знать?

В аудитории раздались смешки.

– Елена Коновалова, – спокойно и размеренно проговорил ведущий, – была студенткой Ленинградского технического университета. Она покончила с собой в январе тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Елена Коновалова выбросилась из окна…

– Соболезную ее родителям, – успел вставить будущий премьер.

– ..И вы, господин Кочугин, тогда первым оказались у ее тела. И плакали над ним. Так это было?

Пальцы Кочугина, до того спокойно лежавшие на подлокотниках, дрогнули. Струйка пота выползла из-под бойкой седой шевелюры и покатилась по щеке.

– Не припомню, – выдохнул он.

– Кроме того, рядом с вами у тела убитой оказался некий Шепилов. В будущем – бизнесмен. Вы его знали?