Сюзанна Симмонс - Настоящее сокровище

— А Эндрю?

— Если вы изучали историю Шотландии, то должны знать об экономическом спаде в середине девятнадцатого столетия.

— Голод вследствие неурожая.

— Бедствие затронуло не только Ирландию, но также горную Шотландию и Гебридские острова. Дошло до того, что целые города были вынуждены питаться морскими водорослями и моллюсками. И в это-то трудное время молодой шотландец, не имеющий земли и денег, решил эмигрировать в Америку и попытаться устроить свою жизнь без посторонней помощи. — Митчелл обвел взглядом роскошно меблированную комнату. — И похоже, ему это удалось.

Девушка смотрела на него немигающим взглядом.

— И по семейным преданиям, в этом не было заслуги его брата-близнеца, который безжалостно вышвырнул Эндрю из Шотландии.

Митчелл почувствовал, как кровь прилила к его щекам.

— Это далеко не полное изложение всей истории.

— Я уже говорила вам, мистер Сторм, что люблю длинные истории.

— Я буду счастлив рассказать ее вам, но не здесь и не сейчас.

— Значит, в другой раз, — быстро сказала она.

— В другое время.

— Завтра?

Почему бы и нет? Разве не для этого он переплыл океан?

— Хорошо, — согласился Митчелл и добавил: — Кажется, на нас начинают бросать косые взгляды.

Он заметил, что она никак не отреагировала на его последние слова. Очевидно, она настолько привыкла к людским пересудам, что давно перестала обращать на них какое-либо внимание.

Оркестр начал наигрывать мотив медленной песни о любви.

— Может быть, потанцуем? — проговорил он, не успев обдумать возможные последствия своего предложения.

Вопрос застал ее врасплох.

— Потанцуем?

Он кивнул в сторону бальной залы:

— Я приглашаю вас на танец, дорогая кузина.

Глава 4

Тори позволила ему себя обнять.

Оркестр наигрывал мелодию из очередного мюзикла Роджерса и Хаммерстайна, и девушка вспомнила слова этой песни: что-то о колдовском вечере и прекрасной незнакомке, мелькнувшей в толпе.

С минуту или две они танцевали молча. Только теперь, когда широкие плечи Митчелла Сторма загородили от нее все другие танцующие пары, Тори поняла, что у него необыкновенно высокий рост.

Девушка слегка выгнула спину, посмотрела ему в лицо и заговорила на самую безопасную, на ее взгляд, тему: "

— Мне кажется, я узнала ваш тартан.

— В этом нет ничего удивительного.

— Это одна из расцветок клана Стормов, правильно?

— Да.

Она посмотрела на свой шелковый шарф в красно-зеленую клетку, пересекавший по диагонали платье.

— На мне тоже тартан нашего клана.

Ее партнер по танцу опустил взгляд на ее декольте и кивнул:

— Знаю, это современный парадный тартан. Девушка отступила на расстояние вытянутой руки и рассмотрела его меховую сумку и килт. Сумка была мягкой, из серого кролика; она крепилась к поясу серебряной застежкой с цепочкой. Приглушенная зелено-голубая клетка юбки оживлялась светлыми лавандово-серыми полосками.

— А что означает ваш тартан?

— Это старинный охотничий тартан.

— Вы охотник, мистер Сторм?

— Вам не кажется, что вы могли бы называть меня просто Митчеллом?

— Так вы охотник, Митчелл?

В его улыбке было что-то озорное.

— В некотором роде.

У Тори вдруг появилось нехорошее предчувствие.

— В каком же?

Новоявленный кузен вел ее в танце и легко кружил по натертому паркету. Он держал ее близко, но не слишком. Его объятие было крепким, однако вполне благопристойным. Митчелл оказался на редкость хорошим танцором и двигался со своеобразной грацией, которую трудно было предположить в таком крупном, атлетически сложенном мужчине.

— Это часть все той же истории, которую я поведаю вам завтра.

Тори оставалось только надеяться, что история придется ей по вкусу.

— А ваш волынщик — интересная личность.

— Да, вы верно заметили.

— Он такой огромный. — В этом наблюдении не было ничего оригинального, но Тори просто не знала, что еще сказать.

— Да.

— Великан с нежным сердцем? — предположила она. Митчелл помедлил секунду, обдумывая ответ, потом покачал головой:

— Я бы не стал этого утверждать. Она облизнула пересохшие губы.

— Так, значит, он свиреп?

Некое подобие улыбки промелькнуло на его красивом лице.

— Обычно нет.

Вышитая атласная юбка Тори и шлейф с оборками то вздымались вверх, то опускались к полу.

— Должно быть, сегодняшняя ситуация была не совсем обычной, — предположила она.

— Давайте просто сойдемся на том, что оскорбленный шотландец может быть опасен, — уклонился Митчелл от прямого ответа.

— А разве вы не шотландец? Она видела, что он колеблется.

— Шотландец.

Тори сама не понимала, почему это ее так интересует.

— И каким образом вы мстите за оскорбление? Четвероюродный кузен сделал вид, что не понял вопроса.

— Простите? — холодно улыбнулся он.

— Ну, мы сегодня наблюдали, как реагирует Маккламфа: он становится невменяемым и перестает…

— Контролировать свои действия? — подсказал он. Тори закусила нижнюю губу и кивнула:

— Да. Но как поступаете вы, когда вас оскорбляют? — настаивала она, хотя с трудом представляла себе человека, который осмелился бы оскорбить его. — Вы впадаете в ярость?

— Я надеюсь, меня не так легко привести в ярость. Он опять не дал ей прямого ответа.

— Почему же? Сказывается недостаток темперамента?

— Нет, просто тренировка.

Сначала этот человек возбуждал только ее любопытство, но теперь Тори чувствовала, что он очаровал ее совершенно.

— И что же это за тренировка?

— Физическая, умственная. Душевная, если хотите, — прозвучал загадочный ответ.

— А разве это не одно и то же? Итак, ваше самообладание объясняется длительной тренировкой.

— Да.

Она распрямила спину.

— И где же вы научились такому завидному самообладанию?

Опять пожатие плеч и неопределенный ответ:

— В разных местах.

Но девушка умела быть настойчивой. Это качество было необходимо хозяйке огромного особняка и директору благотворительного фонда, а она являлась и тем, и другим.

— И где же вы получили первый урок?

— В Джакарте.

— В Джакарте?

— В специальной школе, куда родители отправили меня однажды летом. Она находилась недалеко от Джакарты. Этой школой руководил один монах, который исповедовал агаму Яву, — это разновидность религии, объединяющая в себе индуизм, буддизм и ислам.

Тори не сразу поняла, что Митчелл сказал это совершенно серьезно.

— А еще я играл в футбол.

— В Америке футбол называют соккером, — поправила она.

— Я четыре года играл защитником в команде Техасского университета, — небрежно проронил он и, сделав удачный маневр, проскользнул между двумя близко танцующими парами, не задев их.