Патриция Гэфни - Влюбленные мошенники

Первые выстрелы громом отдались у него в ушах. Он подскочил на сиденье, едва не ударившись макушкой о потолок кареты.

За окном проскакал всадник. На голове у него было что-то вроде капюшона, скрывавшего лицо. Рубен бросился вниз, намереваясь распластаться на полу дилижанса, но монахиня его опередила, и он с размаху врезался подбородком в ее остренькое плечико. Пришлось растянуться поверх нее. Ее зад, обтянутый черной парусиной, торчал вровень с сиденьем, Рубен обхватил его обеими руками. Ковбой Блейлок изрыгал проклятия, Суини причитал тоненьким голоском, словно набожная старушка, застукавшая парочку любовников на церковной скамье.

Послышалось еще несколько выстрелов. Карету занесло; Рубена и монахиню швырнуло влево, они навалились на ковбоя и Суини. Возница крикнул: «Тпру!», и дилижанс, едва не опрокинувшись, внезапно остановился. Никто из пассажиров не двинулся с места.

Чей-то грубый голос приказал Уиллису слезть с козел и поднять руки вверх. Снаружи послышалась возня, потом тяжелый прыжок: очевидно, Уиллис повиновался приказу. А потом раздался удар, крик боли и опять глухой стук упавшего на землю тела. Рубен нахмурился: события приняли скверный оборот. Кто-то рванул наружу дверь с его стороны:

– Всем выйти! А ну-ка вылезайте живо! Низкорослый, коренастый грабитель с мешком на голове, в котором были сделаны прорези для глаз, замахал револьвером тридцать восьмого калибра перед носом у Рубена.

Рубен повиновался. Следом за ним из кареты выбралась сестра Августина, потом Суини. Блейлок оказался последним. На его грубом, заросшем щетиной лице застыло тупое упрямство, как у заартачившегося мула.

– Да пошел ты! – огрызнулся он, приняв боксерскую стойку.

Уважение Рубена к ковбою возросло многократно, когда Блейлок грозно зарычал и бросился на вооруженного револьвером коренастого громилу. Тот спустил курок, и отважный пьянчуга-ковбой растянулся в пыли, получив пулю в плечо.

Раздался визг, и Рубен повернулся к монахине, чтобы ее успокоить. Она была бледна, но держалась стойко, и он понял, что это кричал Суини. К чертям его, пусть утешается сам.

Нападающих было трое: двое спешились, один все еще сидел верхом. Все были вооружены, у всех троих на головах красовались мешки с прорезями для глаз.

– Шевелись! – скомандовал тот, кто стрелял. Этого коренастого коротышку Рубен мысленно окрестил Пивным Бочонком. И вот теперь Пивной Бочонок махнул своей пушкой в сторону от дилижанса, по направлению к неглубокому овражку у обочины дороги.

Сестра Гусси взяла руку Рубена и крепко сжала его пальцы у себя на плече. Он уже чуть было не забыл, что ему не полагается видеть, и взглянул на нее в замешательстве, но быстро пришел в себя.

– Держитесь рядом со мной, Эдуард, – проговорила она мужественным, почти не дрогнувшим голосом и повела его туда, куда указывал бандит.

Один из грабителей у них за спиной уже вскарабкался на крышу дилижанса и начал сбрасывать к ногам своего сообщника сундуки и саквояжи. Заметив это, Суини вновь захныкал.

– Деньги, деньги давай. Все деньги, живо! Пивной Бочонок начал с сестры Августины, которая судорожно, словно грудного младенца, прижимала к груди свой кошель. Она отрицательно покачала головой, и бандит вскинул револьвер. Дуло уперлось ей прямо в нос. Деваться было некуда. Она протянула коротышке кошель, что-то едва слышно прошептав при этом. Рубен готов был поклясться, что не «Отче наш».

– Теперь ты. Суини уже успел вытащить бумажник и сунул его Пивному Бочонку, как будто это была бомба, готовая взорваться в любую минуту.

– Ты!

Рубен окинул грабителя-недомерка мрачным взглядом. Он был на восемь-девять дюймов выше, да и весил фунтов на двадцать больше. Чего ему не хватало, так это пушки. Не далее как в сорока шагах от них Блейлок лежал на земле, истекая кровью. Возможно, он был уже мертв. К тому же Рубену не понравился подозрительный блеск в глазах, видневшихся в прорезях мешковины: похоже, у Пивного Бочонка пошаливали нервы. Стараясь двигаться как можно медленнее, Рубен вытащил из нагрудного кармана кошелек. Мысленно он попрощался с двумя «кусками», равно как и с надеждой сохранить здоровье по возвращении в Сан-Франциско.

– Эй!

Пивной Бочонок повернулся волчком, едва не уронив кошелек. Самый высокий из бандитов стремительно надвигался на них, возмущенно размахивая револьвером. И каким револьвером! Это был двенадцатидюймовый «кольт» с примкнутым подствольным штыком. Рубен терпеть не мог холодного оружия, у него сразу выступил на лбу мелкий пот.

Он с облегчением заметил, что обладатель страшного оружия, явно главарь банды, скорее имеет зуб на коротышку, чем на его пленников. Они начали переругиваться на каком-то причудливом наречии, напоминавшем птичий щебет. Что за странный язык? Может, китайский? Похоже, главарь обрушился на своего подручного за то, что тот отобрал у них денежки! Рубен испытал к нему живейшую симпатию и даже понадеялся было на возвращение своего кровного, но эта надежда мигом испарилась, когда верзила сунул отобранную у Пивного Бочонка добычу за ворот своей собственной широкой черной рубахи. Затем он пролаял какой-то короткий приказ. Проштрафившийся Пивной Бочонок покорно поплелся обратно к дилижансу и принялся помогать третьему грабителю, который уже вовсю потрошил тщательно упакованный багаж мистера Суини.

– Что происходит? – спросил Рубен у сестры Гусси, все еще державшей его за руку.

– Не двигайтесь. Один из них следит за нами. Вы даже не представляете, чем он вооружен.

– А что остальные?

– Их двое. Роются в багаже. Перетряхивают бесценные экспонаты мистера Суини. Похоже, они знают, что ищут.

С этим Рубен был согласен. Судя по действиям бандитов, они искали нечто определенное. Открыв, к примеру, сундук с акварелями, они отпихнули его в сторону и перешли к следующему. Бледный как смерть, Суини обливался потом и жалобно скулил.

– Вам дурно? – спросил Рубен у сестры Гусси. Она отрицательно покачала головой, и ему пришлось повторить вопрос.

– Нет, – торопливо ответила она, сообразив, что он не может ее видеть. – Я уверена, они не причинят нам вреда. Им нужны только деньги.

– Верно, это всего лишь деньги, – согласился Рубен. – Будем уповать на милость Господа.

Ее губы искривились в скептической, отнюдь не благочестивой усмешке.

Как раз в эту минуту Пивной Бочонок, все еще возившийся с багажом у дилижанса, издал торжествующий вопль, очевидно, означавший «Эврика!» по-китайски. Главарь попятился прочь от пленников, настороженно косясь через плечо. Он отдал еще один приказ, и его подручные опять поменялись местами.